— Милая, ты могла упасть. Надо ходить осторожнее — пророкотал голос у уха. По телу Девушки побежали едва ощутимые, но такие приятные мурашки-всё таки я не хочу лишиться тебя. А ты?
Его глаза настойчиво требовали ответ. В них была боль от того, что она на пару секунд задумалась.
— И я тебя люблю.
Рваный выдох, руки вертят тело Девушки как куклу, переворачивают к себе лицом и нежные очаровательные и такие желанные губы наконец-то прижимаются к её. От неожиданности и нереальной эйфории она обхватила его за шею, прижалась крепче и закрыла глаза. Они целовались посередине столовой у раздачи провианта оголодавшим студентам и чувствовали себя превосходно. Уже не важно было, кто первый признался в любви, главное, что это взаимно и их любовь ничего не могло разрушить.
Так казалось. До поры до времени.
Окончив институт, они гуляли по берегу городской реки, которая была значительно ниже почвы и из-за этого образовывала подобие обрыва. Там, внизу, плавали корабли, яхты и пассажирские паромы. Солнце заходило за чистую линию горизонта на зеркально чистой глади и радовало глаз.
И тут Серёжа наконец признался, чьим сыном он является. Обстановка резко потеряла цвет романтики, стало неловко и стыдно.
Демидов Сергей оказался сыном их президента. Президента, который сейчас ждёт взросление сына здесь, в Лирде, а позже планирует подготовить сына к его восхождению. Марту это несколько смутило.
И тут этот парень решил добить её окончательно. Он встал перед ней на одно колено.
— Захарова Марта Евгеньевна. Я люблю вас больше всей жизни. Я люблю тебя давно, задолго до нашего разговора в библиотеке, но ты всегда казалась мне неприступной стеной. Скажи мне, Марта, покорил ли я эту стену твоего сердца, выйдешь ли ты за меня?
Она заплакала. Стояла в своём нелепом оранжевом свитере, смотрела на заходящее солнце и плакала. Сергей предложил.
— Если тебя пугает моё положение, я оставлю это всё. Я заберу тебя и уеду в новую жизнь, сбегу от отца и из города. Мы построим свой идеальный мир, я стану полицейским, а ты будешь растить наших детей. Согласна ли ты, Марта?
— Я с первого раза услышала вопрос. — холодно отозвалась она, пряча слёзы и, отбросив вместо них холодную маску, бросилась к нему и сбила с колен спиной на траву самым любящим из всех поцелуев — Я согласна оставить всё и уехать. Я согласна растить наших детей. Я согласна быть твоей женой. Я выйду за тебя.
— Не слышу — лукаво улыбнулся парень.
— Я согласна.
— Что?
Девушка вырвалась из его объятий, поднялась на ноги и, подбежав к краю обрыва, крикнула на весь район:
— Я СОГЛАСНА ВЫЙТИ ЗА ТЕБЯ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
Сильные руки обхватили её сзади за талию и прижали к мужскому телу.
— Я тоже люблю тебя, Марта…
Первенцем у них с Мартой оказалась девочка. Девушка радовалась этому все оставшиеся шесть месяцев до родов. Она не была капризной беременной, не хотела понюхать асфальта или поесть земли. Она просто смотрела старые фильмы в обнимку с мужем и делилась, как бы хотела называть дочь, какой бы садик и школу ей выбрала, хотела, чтобы она тоже пошла по стопам отца и стала работать в полиции.
Сергей непонятно зачем, но записывал все её слова в толстую тетрадь. Вёл дневник отслеживания состояния жены во время беременности. И в последние четыре месяца оно начало стремительно ухудшатся.
Они пошли к врачу. Его слова были неутешительными. У Марты оказались слабые мышцы зоны, где она вынащивала ребёнка, сказалась травма детства, и к этому ужасный недостаток витаминов. Седой мужчина в очках посмотрел на девушку строго.
— Вам не выносить ребёнка, Марта Евгеньевна. Девочка развивается куда быстрее, чем это возможно, и она буквально высасывает ваши остатки витаминов. Последствия могут быть непоправимыми. Пожалейте себя и мужа и идите на аборт. Вы молоды и сможете ещё зачать ребёнка, когда укрепите состояние здоровья.
Марта плакала. Она билась головой об стену, металась по квартире и рвалась сбежать в Лирд, из которого они срочно уехали три года назад.
— Серёжа, я не хочу аборт. Я люблю свою девочку, я её столько выносила. Я не могу. Я не хочу…я…. нет!.. — она билась в истерике, прижимаясь к груди парня, который пытался её успокоить. Он не чувствовал себя отцом, но готов был им стать, если бы дочь родилась.