Настал день родов. Восемнадцать часов дикого крика, доносившегося из закрытой родильной комнаты, который сводил с ума Сергея. Его не пускали к жене, он не знал, что делать, как ей помочь и облегчить её боль.
Всё закончилось. Стихло на пару минут. А потом послышался громкий плач. У него отлегло от сердца. Он стал отцом….
— Сергей Леонидович? — спросила вышедшая из комнаты медсестра.
— Он самый. Я могу пройти к жене и дочери? — спросил и уже встал с неудобного железного стула, в которое он вжимался все эти восемнадцать часов.
— Ваша дочь сейчас спит.
— А жена?
— Соболезную, Сергей Леонидович. Марта Евгеньевна скончалась во время родов. Умерла минут десять назад. Мы вызвали похоронную службу, скоро они прибудут. С ребёнком можете увидеться через час.
Сердце больше не билось. Он в прострации рухнул обратно на железный стул, но теперь ему было плевать, удобный он или нет. Ему было плевать кто от и где он. Ему было плевать, что он стал отцом. Она протерпела восемнадцать часов адской боли, чтобы больше не встать с кушетки и не взглянуть в глаза дочки, из-за которой она столько мучалась. Он больше не может подойти и сказать ей о том, что он рядом и любит её.
Все разбирательства с похоронной службой прошли как в тумане. Когда он закончил, то вернулся и ясно решил-он не хочет воспитывать дочь. Она является живым напоминанием о том, что он сделал ошибку, что он даже не попробовал переубедить Марту.
— Подержите, пожалуйста, Сергей Леонидович. Она плачет и я не могу отойти ни на секунду. Я принесу документы на отказ, просто побудьте с ней.
Медсестра вышла, а он остранённо смотрел на колыбель с его ребёнком. Он не хочет, он …
Она заплакала.
Он постоял пару секунд и всё же подошёл к ней, чтобы успокоить. Взял на руки, взглянул в её личико.
По лицу потекли слёзы. Он никогда не плакал, даже когда его отец в наказание бил сына шнуром от зарядного устройства. Но та боль показалась ничем, по сравнению с этой.
Это было её лицо, её губки, её бровки. Его глаза и нос.
Она неосознанно прижалась к его руке, будто моля о защите. Будто говоря этим “Папа, разве ты отставишь меня? Мамочка так долго мучилась ценной своей жизни, а ты хочешь меня оставить?”
Слёзы всё катились и катились. Его дочка, его единственное родное существо, от которого он решил отказаться, сейчас была полна к нему такой доверенности, что даже плакать перестала, показывая, что с ним она чувствует себя в безопасности.
— Вот, Сергей Леонидович. Бумаги на отказ. Нужно заполнить здесь и…
— Отказа не будет. Я забираю дочь.
Женщина сделала взгляд из серии ” а сложно было сразу определиться, нужна она вам или нет?”.
— Хорошо. Тогда нужно ещё заполнить строку имени. Как будут звать ребёнка?
Память услужливо подбросила имя, которое выбрала Марта.
— Екатерина. Мою дочь будут звать Екатерина.
— Екатерина. Так и запишем ….
2. Сергей Леонидович
Он растил дочь как мог. А по-честному признаться-он не мог ни как. Но старался.
Екатерина была подвижным ребёнком с характером и какими-то отклонениями в эмоциональной сфере. Она очень редко смеялась, а если это всё же происходило, то смех дочки был тихим шелестом в глубине квартиры.
Весь день отец ей был не нужен. Она сама занимала себя, рисовала или играла. Разговаривала сама с собой на своём детском языке и корчила рожицы в зеркале. Но ночью ей больше всего на свете не хватало его. Она истерила до головной боли, если рядом не было Сергея. Других она отказывалась принимать, ей нужен был именно он.
Сергей Леонидович срывался с работы по первому звонку старого друга, который соглашался посидеть с девочкой, и ехал домой, нарушая всевозможные правила дорожного движения.
Однажды из-за этого его чуть не уволили, аргументировав тем, что полиция не может нарушать правил, которые сама же придумала.
Малышка затихала, стоило ему только посмотреть на неё через перила кровати строгим взглядом. Но вместо того, чтобы уснуть, она тянула свои крошечные ручки к нему и издавала звуки нетерпеливого ребёнка, который прямо сейчас что-то хочет.
Он брал её на руки и целовал в нежную кожу лба. Она прижималась к нему, ручки сжимали ткань его рубашки, и так она засыпала.
— Да, Городовой, да вы прям нянька номер один. И зачем тебе полиция? Вон как ты детей быстро успокаиваешь. — говорил Родион, с которым они дружили с кафедры медицинского института. Он стал фельдшером скорой помощи и переехал в Лирд.