Не будь этих страшных воспоминаний, картина, представшая перед её глазами, сделала бы, пожалуй, Солнцеликого в её глазах воистину святым.
Не замечаемая никем, Ирис, прильнувшая в решётке, с непонятной ревностью наблюдая, как Али-Мустафа, улыбаясь, показывает Повелителю новорожденного. Малыш не спал, пытался вертеть головкой, заботливо и умело поддерживаемой папашей, в своё время изрядно и с удовольствием возившимся с первым сыном, маленьким Асланом, что сейчас выглядывал лукаво из-за спины одного из султанских охранников. Мальчику, должно быть, очень нравилось, что взрослые дяденьки позволяют дёргать себя за полы кафтанов, а сами даже не шелохнутся в ответ.
Улыбаясь, Солнцеликий достал что-то из кошеля на поясе. Движение пальцев — и в его руке закачался, подвешенный на золотой цепочке, овальный камушек, больше всего, пожалуй, напоминающий обыкновенный голыш, которых полным-полно на морском берегу. Родители новорожденного недоумённо переглянулись. Но сам малыш восторженно загукал, замахал ручками и… потянулся к камушку.
Вцепился в кругляшок и замер.
Потом довольно заворковал и уснул на руках у отца.
Хромец, отчего-то ставший серьёзным, осторожно потянул цепочку.
Воздух за спиной Ирис всколыхнулся, и она, не оборачиваясь, поняла, отчего. Женщины неосознанно прикрыли рты ладонями, чтобы не ахнуть от изумления и не обнаружить себя. Ведь оправа, выскользнувшая из ладошки младенца, оказалось пустой.
— Знак, — только и сказал побледневший Хромец. — Аллах Всемогущий, слава тебе…
— О, Повелитель! — встревоженно начал Али-Мустафа, но султан успокаивающе отмахнулся. Лицо его разгладилось.
— Хороший знак, мой достопочтенный ага. Твой младший сын признал… э-э… амулет, хранящий великую мудрость, и вобрал в себя его силу. Пройдёт время — и он станет известен не менее чем его прославленный прадед. А потому…
Забытый временно всеми, обиженный, из-за спины одеревеневшего от щипаний охранника выскочил маленький Аслан и, кинувшись к матери, молча уткнулся в её колени.
— Сынок, у нас такой важный гость, — проворковала Луноликая, скрывая смущение. — Посмотри на него и запомни хорошенько: это сам Великий Султан! Повелитель, простите его непоседливость, он ещё слишком мал, чтобы осознать, какая честь нам оказана!
Хромец не гневался. С явным удовольствием оглядел крепкого мальчугана, его статную мать, не растерявшую, но приумножившую за время двух беременностей свою красоту.
— Мал, говоришь? Сколько ему сейчас, два года? А бегает, как пятилетка, да и сложён не по возрасту… Али-Мустафа, да твой старший сын — настоящий батыр! Будет, кому передать воинский опыт.
Отцепив с пояса кинжал в простой серебряной оправе, протянул аге. Глядя в глаза маленькому Аслану, проговорил медленно, веско:
— Я не успел к твоему рождению, потому одариваю тебя сейчас. Когда станешь достойным воином и получишь звание янычара — отец передаст тебе мой подарок. Запомнил? Не раньше.
Мальчуган сдержанно, по отцовски сосредоточенно сведя густые бровки, кивнул, провожая взглядом дар Очень Важного, как он понял, Гостя.
— А второго сына, Али-Мустафа, я бы советовал приобщить к науке. Конечно, поначалу они с братом будут обучаться одинаково, так ведь? Но если мальчик потянется к… лекарскому делу, например…
На лице Мустафы отразилось замешательство.
Целителями и учёными становились, как правило, юноши, слабые от рождения, не приспособленные к воинской стезе, к походам и сражениям. Он-то уже размечтался, как вырастит из сыновей двух отважных витязей, покрывающих славой его имя…
— …Не останавливай его.
В голосе султана послышалось суровое предостережение. Нет, не послышалось. Всей шкурой ага почувствовал, как напряглась жена. Значит, и она, тонко разбирающаяся в интонациях Великих мира сего, уловила эту угрожающую ноту.
— Может статься, — продолжил Хромец, несколько смягчаясь, — к нему перейдут навыки и способности нашего недавно умершего друга. Очень на это надеюсь. А если нет — на всё воля Аллаха! Но уводить сына от предназначения ты не должен. Расти его, как и старшего — воином, но уважай его выбор, если он решит сменить меч на скальпель и книги. Славы и почестей достойны и великий мудрец, и великий воин. Разве не так?
— Ты прав, как всегда, — почтительно ответил ага. — Мне ли спорить?
— Вот и не спорь. — Хромец благодушно улыбнулся, давая понять, что официальная часть визита закончена. — Что ж, вот теперь я готов отдать должное твоему угощению, ибо, как полагаю, если помедлю ещё немного — твой повар, по примеру чинских слуг, повесится на воротах, надумав, будто я отвергаю плоды его трудов… Но предложи мне сперва чаю. День сегодня жаркий, а в горле у меня сухо. И давай отпустим твою прекрасную супругу, она несколько утомлена и взволновала, пусть отдохнёт вместе с детьми. Долгих лет жизни и здоровья тебе, Айлин-ханум!