Не так давно они с валиде Гизем полушутя-полусерьёзно поспорили, сможет ли «луноликая» за год обнаружить и взрастить в Серале хотя бы одну звезду танца, не превосходящую, но хотя бы близкую по мастерству самой Айлин. Если удастся – она вправе затребовать любую плату, в пределах возможностей её царственной подруги, конечно. А нет – весь последующий год отработает даром.
Проигрыш не пугал, поскольку дело своё Айлин любила, нищеты же не опасалась. Ибо, в своё время, отбыв в качестве икбал самого Тамерлана почти год, но так и не забеременев, была с почтением и благодарностью выдана замуж за пожилого визиря, первого помощника Хромца. Ставши через несколько лет вдовой, она довольно скоро стала тяготиться вынужденными бездельем и одиночеством, а потому приняла с воодушевлением предложение валиде побыть год-другой Наставницей молоденьких наложниц. Не денег ради, в которых не нуждалась, а от жажды деятельности. Тем более что была она теперь женщиной свободной, и, что уж греха таить, хотелось разгуляться там, где много лет жила никем и в полном подчинении…
А что же Али?
Он станет её заслуженным призом. Потому что спор у валиде она выиграет, это уж безусловно. Хаммам не обеднеет, таких мастеров здесь несколько десятков… Но лишь она одна знает о тайных достоинствах чернокожего раба и может оценить их должным образом.
Сейчас же, решив воспользоваться случаем, она беззлобно шикнула на Ирис, заставив перелечь на ближайшую скамью для отдыха, а сама, скинув без стеснения рубаху, улеглась на массажный стол.
– Ноги, Али. Пока больше ничего. А ты пока отдыхай, Кекем.
Вот так вот. У танцовщиц свои маленькие секреты, порой не совсем приятные. К вечеру у луноликой частенько ломило ступни, в своё время заработавшие куда больше ударов по пяткам, нежели она сама назначала нынче ученицам. Ничего, девочки потерпят. Зато наиболее способные рано или поздно дотанцуют до заветной цели. Как вот эта рыжая, которая молчит-то молчит, но вовсе не из-за косноязычья или по глупости, глаза-то умненькие, характер, чувствуется, железный… Эта Кекем ещё всем нос утрёт.
Да, кстати, о рыжих…
– А ведь вы с ней похожи, – заметила как бы невзначай.
Ирис, едва не сомлевшая от сладкой неги, не сразу поняла, кого имеет в виду Наставница.
- Я про этот Цветочек, чтоб ей процветать вечно, – проворчала Айлин. – Про Гизем.
– В-все рыжи-жие похожи, - помедлив, ответила ученица.
– Откуда ты знаешь? Много ты тут таких, как сама, видела, а? В том-то дело. За всех не скажу, не знаю, но вот в Нижнем гареме я пока ни одной рыжей головы не заметила. Так ведь, Али?
Белозубый гигант серьёзно кивнул. Ему бы не знать! Он тут всех навидался, и уж огненную шевелюру на фоне остальных разглядел бы.
– Только две. Она и… она. – Ткнул пальцем куда-то по направлению к большому фонтану в центре зала, где, судя по всему, фаворитка уже наслаждалась отдыхом после парной. – Вчера прибыли новенькие, среди них тоже нет огненноволосых.
Ханум прикрыла веки, задумалась. Случай, конечно, интересный… Давнишняя привычка выживания в Серале: ничего не упускай из виду, любая мелочь может пригодиться! А тут очень даже не мелочь. Великому султану, разумеется, поставляют всё лучшее, в том числе и рабынь, среди которых рыжие, да ещё с белоснежной кожей, да ещё отличающиеся темпераментом, считаются лакомством для тонкого ценителя женской красоты. Этаким изысканным экзотическим фруктом, редко встречающимся в царство черноволосых пери. Но даже такие жемчужины время от времени выставляются на торгах; разумеется, не задёшево, но в такие моменты истинный капа-агасы о цене не думает. Почему до сих пор он не приобрёл для гарема никого, кроме Цветочка, что б у неё язык раздвоился, у лживой гадюки?.. Странно. Это всё равно, что, зная вкусы хозяина, упорно проходить мимо любимейшего им фрукта или деликатеса на рынке.
Надо поговорить об этом с валиде. Позже. Чтобы не особо выставлять на общее обозрение их хорошее знакомство.
– И вот что, девочка. – Айлин открыла глаза, не позволяя себе задремать, поскольку впереди ещё предстояли занятия. – Хочу тебя предупредить…
Ирис насторожилась.
Ханум благожелательно махнула рукой.
– Это касается нашей работы. Не удивляйся, что я её так называю, ты уже поняла, что труд танцовщицы – настоящей, конечно – ничуть не легче труда рабов на галерах. Он лишь преподносится в красивой шёлковой обёртке, пропитанной мускусом. На самом-то деле всё может обернуться не так, как ты, должно быть, в своих мечтах себе рисуешь. Ты ведь обучаешься всему, что должна знать настоящая одалиска?