— У него контузия головного мозга. К счастью, она не слишком сильная. Пуля прошла вдоль височной области по касательной. Целостность черепа не нарушена. Повреждены, в основном, наружные мягкие ткани, хотя, после механического воздействия пули на стенку черепа, наблюдается и некоторое расстройство мозговой деятельности. Но, сегодня реакции уже гораздо более обнадеживающие. Если вчера у меня имелись опасения, что у этого пациента может развиться обширное внутричерепное кровоизлияние, вызванное разрушением сосудов головного мозга и даже самого мозгового вещества в контузионном очаге, отчего состояние ухудшится вплоть до паралича и комы, то сегодня таких опасений уже не возникает. Но, напрягать его мозг пока не стоит. Состояние еще не совсем стабилизировалось. Потому транспортировать его не желательно. Ему нужен полный покой и соблюдение графика лечения. Да и ежедневный уход за ним потребуется, минимум, неделю. Он настолько слаб сейчас, что самостоятельно пока не сможет дойти даже до гальюна, — объяснил военный врач.
— Ладно, пусть пока здесь полежит под твоим присмотром. Только прикажу охрану возле него усилить, — решил Соловьев. Достав из кармана смартфон, он сфотографировал Дрейка, пожелал ему скорейшего выздоровления и перешел к осмотру остальных раненых английских моряков, расспрашивая о каждом из них судового врача и пытаясь допрашивать тех, кто был в состоянии отвечать на вопросы.
Спустив лодки на воду, туземцы подходили к катеру на своих суденышках, напоминающих каноэ, причем, некоторые из посудин оказались достаточно вместительными, и внутри них сидело немало гребцов с довольно длинными веслами. Приближаясь, аборигены махали руками и что-то кричали советским морякам. Вот только никто не понимал их язык. Даже замполит Саркисян, слывший на эсминце полиглотом, который, кроме русского, армянского и других языков многонационального Кавказа, где он вырос, знал еще английский, немецкий и испанский, потому что почти двадцать лет назад, в начале своей карьеры, участвовал в испанской гражданской войне, как один из молодых советских военно-морских специалистов, отправленных на помощь республиканцам правительством СССР. Немецкий выучил он уже потом на войне с Германией, а английским овладел во второй половине этой войны, когда пришлось иметь дело с конвоями от союзников по антигитлеровской коалиции. Вот только и он не понимал ничерта, что кричали сейчас эти местные люди с лодок.
Арсен Саркисян не особенно верил, что ситуация может сложиться настолько скверно, что придется открывать огонь. Да и ни к чему это было в мирное время, тем более, что карта все больше подтверждала, что перед советскими моряками оказался именно остров Тиниан из Марианского архипелага. А эта территория контролировалась Соединенными Штатами. И, на всякий случай, как бы чего не вышло плохого, чтобы избежать какого-нибудь случайного и ненужного международного скандала, замполит приказал всем четверым матросам-автоматчикам, которых ему выделил заботливый и осторожный Колесников для обеспечения безопасности, убрать оружие вниз и разрядить автоматы, отсоединив от них магазины. Замполиту совсем не хотелось, чтобы эти молодые парни начали стрелять по причине неопытности, создав инцидент с применением оружия, что называется, на пустом месте.
Саркисян полагался на свой собственный опыт общения с разными людьми, который имелся у него, действительно, немалый. Не зря же его должность предполагала не только политическую, но и воспитательную работу с личным составом. А на «Вызывающем», конечно, служили самые разные парни. И в них замполит, обычно, разбирался неплохо, имея способности со всеми как-то договариваться и находить компромиссы в сложных ситуациях. А еще он всегда ладил со всякими иностранцами, потому что был по характеру человеком общительным и достаточно открытым. Вот только ему еще никогда не доводилось общаться с такими, как эти.
Сразу пять лодок, подошедших к катеру, лежащему в дрейфе в кабельтове от берега, с разных сторон, внушали некоторые опасения. Две из них были побольше и имели балансиры, вынесенные от лодочного корпуса на жердях для большей устойчивости суденышек. В каждой из лодок, в зависимости от размера, сидели от трех до десяти мужчин. И в каждом лодочном экипаже у них имелся кто-то главный, вроде шкипера, дающий указания остальным и обладающий, в отличие от простых гребцов, длиннющими ногтями, растянутыми мочками ушей с украшениями из ракушек, продетыми в них, с ожерельями из кораллов, с высокими головными уборами из кожи, листьев и перьев на голове, и с абсолютно черными зубами. Выглядели эти местные старшины весьма колоритно. И что было у них на уме, понять пока не удавалось.