А на подступах к Москве помимо регулярной армии насмерть стояли все мыслимые резервы — народное ополчение, курсанты военных училищ, милиция… На Волоколамском направлении оборону держала 316-я стрелковая дивизия генерала Панфилова [408]. Входящий в ее состав 1075-й стрелковый полк занимал позиции на линии высота 251 — деревня Петелино — разъезд Дубосеково, находящийся на 117 километре Рижского направления Московской железной дороги в 7 километрах к юго-востоку от Волоколамска. На левом фланге полка, седлая железную дорогу, окопалось соседнее пехотное подразделение.
Накануне разведка донесла, что немцы готовятся к новому наступлению — в населенных пунктах Красиково, Жданово, Муромцево они сконцентрировали свыше восьмидесяти танков, два полка пехоты, шесть минометных и четыре артиллерийских батареи, а также группы автоматчиков и мотоциклистов. Около восьми часов утра 16 ноября после авианалета и артподготовки, упредив наступление наших частей, на расположение 4-й роты 2-го батальона 1075-го полка двинулось более двух десятков танков…
У самого разъезда Дубосеково им противостояла группа истребителей танков в составе двадцати девяти человек: Николая Яковлевича Ананьева, Григория Михайловича Безродного, Николая Никоноровича Белашева (по другим сведениям — Болотова), Якова Александровича Бондаренко, Иллариона Романовича Васильева, Петра Даниловича Дутова, Ивана Евстафьевича Добробабина, Петра Кузьмича Емцова, Нарсутбая Есибулатова, Дмитрия Митрофановича Калейникова, Аликбая Касаева, Даниила Александровича Кужебергенова, Григория Ефимовича Конкина, Абрама Ивановича Крючкова, Николая Гордеевича Максимова, Гавриила Степановича Митина, Никиты (по другим сведениям — Николая) Андреевича Митченко, Ивана (по другим сведениям — Николая) Васильевича Москаленко, Ивана Моисеевича Натарова, Григория Алексеевича Петренко, Мусабека (по другим сведениям — Мустафы) Сенгирбаева, Дмитрия Фомича Тимофеева. Николая Игнатьевича Трофимова, Ивана Демидовича Шадрина, Дуйшенкула Шапокова, Григория Мелентьевича Шемякина, Ивана Алексеевича Шепеткова и некоего безымянного (о нем речь ниже) под командованием старшего политрука Василия Георгиевича Клочкова [409].
А теперь обратимся к описаниям этого боя.
«Свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадцатью девятью советскими гвардейцами из панфиловской дивизии… Смалодушничал только один из двадцати девяти, только один поднял руки вверх [он-то и есть безымянный из списка — имена трусов и геростратов, как известно, полагается забывать… — А.Б.] — несколько гвардейцев [410] одновременно, не сговариваясь, без команды, выстрелили в труса и предателя…»
«Машина поднялась над траншеей. Шемякин резко пригнулся, чтобы не оказаться раздавленным, схватил бутылку с горючей смесью и, когда вражеский танк перевалил траншею, бросил. Прозвучал страшный взрыв, а потом наступило беспамятство…»
«Пылали вражеские танки. Все новые и новые товарищи выбывали из строя. Вместе с Мусабеком Сенгирбаевым Васильев подбил два танка и бросился к третьему…»
«…Бой длился более четырех часов. Уже четырнадцать танков недвижно застыли на поле боя. Уже убит сержант Добробабин, убит боец Шемякин… мертвы Конкин, Шадрин, Тимофеев и Трофимов… Воспаленными глазами Клочков посмотрел на товарищей: „Тридцать танков, друзья, — сказал он бойцам, — придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда: позади — Москва…“
Прямо под дуло вражеского пулемета идет, скрестив на груди руки, Кужебергенов и падает замертво…»
«Всего панфиловцы уничтожили восемнадцать танков и много живой силы врага. Но гитлеровцы и на этот раз не прошли. А сам политрук, будучи тяжело раненым, бросился со связкой гранат под вражеский танк, взорвал его и погиб смертью героя…»
«Сложили свои головы — все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага».
«Стойкость панфиловцев стала нормой боевого поведения для тысяч и тысяч бойцов и командиров».
Увы, невзирая на весь этот героизм, 1075-й полк понес столь значительные потери, что вынужден был «отойти на новые оборонительные рубежи», за что его командир, полковник Иван Васильевич Капров [411] и комиссар Мухамедьяров были отстранены от занимаемых должностей (хотя впоследствии и восстановлены — когда дивизия, выйдя из боев, находилась на отдыхе и доукомплектовании).
А теперь давайте проследим, как происходило
Рождение и крушение легенды
О героях-панфиловцах страна узнала из скупой заметки фронтового корреспондента Коротеева, опубликованной 27 ноября 1942 года в газете «Красная звезда». На следующий день там же была опубликована пространная передовая статья «Завещание 28 павших героев», написанная литературным секретарем редакции Александром Кривицким. Затем 22 января 1942 года на страницах газеты появился его же очерк «О 28 павших героях», где все они впервые перечислялись поименно. Естественно, эти материалы обильно перепечатывались фронтовыми, армейскими и дивизионными газетами, так что вскоре не осталось человека, о героическом подвиге панфиловцев не наслышанного.
Наконец, в апреле по инициативе командования Западного фронта было возбуждено ходатайство перед наркомом обороны о присвоении им звания Герой Советского Союза. И вот Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года всем двадцати восьми было посмертно присвоено звание Герой Советского Союза.
А потом на месте подвига был воздвигнут мемориал, в помещении нелидовского сельского клуба — открыт музей, в Алма-Ате на Аллее Славы установлен памятник, имя героев-панфиловцев присваивалось улицам и площадям, домам культуры и пионеров, школам и колхозам, в их честь слагались стихи и поэмы, а слова политрука Клочкова вошли в школьные учебники, по которым училось не одно поколение советских детей и их — российских уже — внуков…
А тем временем разворачивалась другая, никоим образом не популяризируемая и по сути своей детективная история.
Уже в мае 1942 года Особым отделом Западного фронта был арестован красноармеец 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 8-й гвардейской им. Панфилова дивизии Даниил Александрович Кужебергенов, тот самый, о ком в опубликованной в марте 1942 года поэме «Слово о 28 гвардейцах» поэт Николай Тихонов писал:
408
409
В некоторых изданиях этот последний носит двойную фамилию — Клочков-Диев, однако Диев — прозвище, данное ему кем-то из солдат-украинцев за то, что хлопотливый политрук «вечно что-то дие»…
410
Преждевременное, замечу, слово: в 8-ю гвардейскую панфиловская 316-я стрелковая дивизия была переименована только 18 ноября, тогда как бой, как вы помните, происходил 16-го.
411
В одних документах его фамилия пишется именно так, а других куда обычнее — Карпов; где правда — не знаю.