Вернемся, однако, в Ингерманландские края. Места здешние для земледелия были пригодны не слишком, хотя рожь и ячмень тут все-таки сеяли; зато охота – богатая, река и озеро – щедры на уловы, да и скотина могла пастись привольно, одаряя молоком, сметаной, маслом, сыром. Тем и кормились, и подати платили.
Помимо местного населения, ввиду малочисленности жившего, похоже, более или менее мирно и бесконфликтно, на Ингерманландию претендовали все кому не лень: «исконно своей» почитали ее Господин Великий Новгород и – позже – государи московские; однако шведы и Ливонский орден придерживались тик-в-тик такой же точки зрения. Оно и неудивительно: пусть сам по себе край и не больно-то богат, но оседлавший Неву контролирует Балтийско-Черноморский и Балтийско-Каспийский торговые пути, что сулит уже доходы куда как серьезные [428].
Понятно, что в Ингрии то и дело происходили пограничные стычки, столкновения, конфликты – иногда скорее символические, обозначавшие присутствие и демонстрировавшие силу, а порою и весьма кровопролитные. Так, например, за сорок лет – с 1283 по 1323 год – новгородская летопись отмечает пятнадцать вооруженных столкновений только со шведами. Но тем не менее всерьез осваивать край ни у кого не было ни сил, ни, похоже, желания: это было целиком и полностью отдано на откуп местному населению, вынужденному вдобавок платить подати то тем, то другим, а временами – тем и другим одновременно.
Война крепостей.
Действие первое – Ландскруна
В начале XIV века ингерманландское соперничество вылилось в процесс, который можно назвать вялотекущей войной крепостей. Начали ее шведы.
В первые дни июня 1300 года, сразу же после праздника Святой Троицы, их флотилия [429], поднявшись по Неве, бросила якоря у правого берега возле устья одного из притоков – куда более полноводной, чем сейчас, и потому на значительном протяжении судоходной речки Охты [430] Высадившиеся на берег солдаты и рабочие команды споро взялись за дело. Прежде всего был прокопан широкий и глубокий ров, соединивший Неву с Охтой. На образовавшемся треугольном острове, достигавшем почти километра в длину, незамедлительно началось возведение крепости, названной Ландскруна (то есть Земной венец), – вскоре уже поднялись мощные бревенчатые куртины и восемь квадратных башен, которые тут же стали обносить каменными стенами. Под защитой крепостной артиллерии была в считанные недели выстроена торговая гавань со всеми положенными причалами, портовыми магазинами, складами, судоремонтными мастерскими и так далее. Место было чрезвычайно удобное – ширина Охты близ устья достигала 80 м, а глубина позволяла кораблям приставать прямо к берегу, чтобы швартоваться «борт к борту и штевень к штевню».
Рядом, как всегда происходит в подобных случаях, сам собою начал формироваться город.
Предпринято все это было по воле короля Биргера Магнуссона – внука того ярла Биргера, с которым неподалеку отсюда, только на противоположном берегу, подле впадения в Неву левого притока, Ижоры, вел переговоры князь Александр Ярославич (событие, вошедшее в историю под именем Невской битвы, о которой уже шла речь в главе, посвященной Александру Невскому). Прямым же исполнителем монаршей воли (и похоже, вдохновителем всей затеи) являлся Торгильс Кнутссон.
О происхождении этого талантливого полководца и мудрого государственного деятеля почти ничего не известно – документы впервые упоминают его имя в 1281 году. Шесть лет спустя он был возведен в рыцари, а еще через год стал маршалом, получив высшее из шведских воинских званий. После своего возвышения Торгильс сумел прекратить междоусобицы и добиться того, что в стране – впервые за многие годы – установился гражданский мир. В «Хронике Эрика» говорится:
Кнутссон прекрасно понимал значение для Швеции восточных берегов Балтики, Невы и Ладожского озера, а потому организовал ряд походов с целью основания в этих землях новых городов-крепостей, которым со временем предстояло стать крупными торговыми центрами. Так, в 1293 году на берегу Финского залива в устье реки Вуоксы была основана крепость Выборг. Ее стены одели камнем, вследствие чего несколько попыток карелов, финнов, ладожан и новгородцев захватить и разрушить крепость оказались тщетными. Вскоре она стала важным торговым центром Восточной Балтии.
428
Тут стоить заметить, что наиболее прибыльным промыслом считалось у ингерманландских жителей лоцманское дело – фарватер широкой и полноводной, но вместе с тем и достаточно капризной, местами порожистой реки был непрост, и знать его надо было до тонкостей. Владельцы же торговых судов платили щедро – и деньгами, и товаром. Плата эта, замечу, с давних времен строго регламентировалась – договором 1270 года, например, лоцманам разрешалось брать с купцов «то, что брали издавна, но не более».
429
В «Хронике Эрика» говорится, что в походе участвовало 1100 кораблей; но это, конечно, поэтическое преувеличение, и как минимум – на порядок.
430
Правда, многознающий Михаил Иванович Пыляев (1842–1899) в своем «Старом Петербурге» пишет, что Ландскруна была основана «не на месте, где теперь стоит Александро-Невская лавра», однако ни на какие источники при этом не ссылается, и его точку зрения не разделяет никто из историков.