Кого уж назвать Окаянным, как не нового Авимелеха! Тем более что в этой никак не соотносящейся с действительностью истории содержался зато высокий нравственный смысл. Описание кончины Святополка «в пустыне между чехов и ляхов» Нестор завершает словами: «Все это Бог явил в поучение князьям русским, чтобы если еще раз совершат такое же, уже слышав обо всем этом, то такую же казнь примут и даже еще большую той, потому что совершат такое злое убийство, уже зная обо всем этом». Приходится признать, что урок оказался не впрок: братоубийства среди русских князей не только не прекратились, но со временем приняли еще больший размах.
И все-таки некая толика справедливости в Святполковом прозвище есть: ведь помимо тех основных и в первую очередь подразумеваемых значений, которые я перечислил вам в начале рассказа, есть и другие, более редкие, однако существующие: несчастный, достойный жалости, многострадальный.
И последнее. Как хорошо, что в отличие от Макбета, о котором пойдет речь в следующей главе, на Святополка не нашлось отечественного Шекспира! Возможно, художественная литература наша и лишилась вследствие того великой трагедии, но, честное слово, напиши Пушкин в pendant [77] «Борису Годунову» (о них обоих речь также еще зайдет в шестой главе) своего «Святополка Окаянного», – и докапываться до правды о несчастном киевском Гамлете, принимать эту правду оказалось бы еще труднее.
Глава 3.
Последний из великих шотландских королей
Написано так – и навек сохранится:
Преступный Макбет, благороднейший Банко…
Но слышу сквозь шелест пожухлых страниц я
Горестный стон оскверненных останков.
Престол и подмостки
Через полтысячелетия после смерти Макбета его доброе имя было принесено в жертву сиюминутной политической выгоде. И вот уже пять веков вокруг личности и судьбы этого шотландского короля кипят страсти и не стихает борьба, в которой историческая правда тщетно пытается возобладать над литературным гением Шекспира.
С этого последнего и начнем.
В 1603 году с кончиной Елизаветы I пресеклась династия Тюдоров [79], правившая Англией чуть больше века. На опустевший престол взошел Иаков VI Шотландский, сын королевы Марии Стюарт, казненной шестнадцать лет назад по приказу той же Елизаветы. Объединив под своей властью три страны [80], отныне этот монарх, которого венценосный собрат, французский король Генрих IV Бурбон (более известный у нас по литературе как Генрих Наваррский), назвал «мудрейшим дураком христианского мира» [81], стал именоваться Иаковом I. Сменилась не только династия – пришла новая эпоха, по контрасту с блистательной елизаветинской казавшаяся современникам довольно-таки мрачной.
Непреложный закон: всякая власть, стремящаяся стать абсолютной, прежде всего жаждет прибрать к рукам то, что сегодня мы называем средствами массовой информации. Ни газет, ни телевидения в XVII веке, естественно, не существовало. Однако свято место пусто не бывает: и газетную полосу, и телеэкран с успехом заменяли тогда книги и театральные подмостки. А потому совершенно логично, что первым делом новый суверен ввел цензуру и взял под неусыпный контроль театры. Он переименовал все труппы и запретил кому бы то ни было оказывать им покровительство – отныне это стало исключительной прерогативой членов царствующего дома. Высшей чести – именоваться «слугами его величества» – удостоилось актерское товарищество, к которому принадлежал Уильям Шекспир, прежде называвшееся «слугами лорда-камергера»
В то время в театральной жизни Лондона видное место заняли два театра, где в качестве актеров выступали мальчики-хористы певческих капелл – они составляли весьма опасную конкуренцию взрослым актерам. И вот в 1605 году одна из таких трупп поставила на сцене театра «Блекфрайерс» пьесу популярных драматургов Джорджа Чапмена, Бена Джонсона и Джона Морстона «Эй, на восток!»; при дворе в спектакле усмотрели непозволительные насмешки над шотландцами, о чем и было незамедлительно и верноподданнейше донесено его величеству. Отличавшийся – как и положено всем деспотам – повышенной мнительностью Иаков I узрел в этом выпад не только против северных своих соотечественников, но и против собственной персоны, а посему без малейших угрызений совести упек авторов за решетку (вскоре, добавлю, следующий промах привел к роспуску труппы).
79
Основателем ее был Генрих VII, речь о котором впереди – в пятой главе, посвященной злосчастному Ричарду III.
80
Как писал в «Макбете» Шекспир, «…со скипетром тройным, с двойной державой…» – т.е. король Англии и Шотландии («двойная держава»), а также Ирландии («тройной скипетр»).
81
Справедливости ради приведу и еще одну его характеристику, принадлежащую перу не только великого писателя, но и великого знатока истории сэра Вальтера Скотта: «Его остроумие, проницательность, педантичность, самомнение и тщеславие, его жадность и мотовство, его привязанность к фаворитам и потуги на мудрость делают его самой полнокровной комической фигурой в реальной истории».