Франческа хихикнула.
"Все получится", - сказал Лука.
Рот Фрэнни широко раскрылся для львиного зевка. Лука улыбнулся и сказал: "Ладно, поцелуй Нонну. Пора спать".
"Но..."
Он провел пальцем по ее носу, и она прекратила спор и соскользнула с его коленей. Лука наблюдал, как его гордость и радость обошла стол, целуя всех на ночь, и вернулась к нему. Он поднял ее на руки, хотя она была уже слишком большой, чтобы делать это долго. "Ты ела джелато Санторини", - поддразнил он.
"Только немного".
Он прошел в заднюю часть здания и через фамильную дверь вышел на лестницу. На этаже, расположенном прямо над рестораном, жили его мать, Джованни и Хлоя. Он и Франческа занимали этаж выше, хотя часто случалось, что его дочь хотела спать с тетей или бабушкой, и Лука никогда не останавливал ее.
Ей нужны были женщины в ее жизни, учитывая, что ее мать в ней не участвовала.
"Папа?"
Голова Фрэнни легла ему на плечо, когда он вошел в ее спальню.
"Да?"
"Ты можешь отвезти меня завтра в школу?" - спросила она, когда он усадил ее на кровать.
"Могу, но тебя заберет Нонна".
Судя по улыбке на ее лице, это ее обрадовало. Она закуталась в одеяла и потянулась к рваному чучелу ламы, от которого так и не смогла отказаться, когда спала.
"Иди есть, папа".
Он поцеловал ее в лоб и подоткнул одеяла. "Сладких снов".
Ее глаза уже закрывались.
Он вышел из комнаты, оставив двери открытыми по пути вниз.
Это была его жизнь, каждый день, и он не изменил бы ее ни за что на свете.
"Сколько вы хотите за это?"
Брук оглянулась через плечо на мужчину, кричавшего с другой стороны подъездной дорожки. Было восемь утра, и на дворовой распродаже было оживленнее, чем на распродаже в Walmart во время праздников. "Пятьдесят".
Мужчина сузил глаза и потряс электроинструментом в руке. "Он этого не стоит".
"Вы правы, он стоит сотню, но я хочу, чтобы он ушел сегодня". Электроинструменты были единственной ценной вещью, которая была у ее отца. И поскольку она уже однажды танцевала на этой сцене после его инсульта, она знала, как оценить те вещи, которые он решил оставить. А теперь, когда они ему больше не нужны, а она сама не намерена ими пользоваться... "Пятьдесят пять для вас".
"Я дам вам шестьдесят", - сказал другой мужчина.
Брук улыбнулась. "Мой папа в доме престарелых. Тот, кто предложит наибольшую цену, получит инструмент".
Первый мужчина положил его и пошел дальше. "Все в твоем распоряжении, чувак".
К девяти все инструменты закончились, и большая часть денег, которые она могла заработать, оказалась у нее в кармане. Следующим на очереди был садовый инвентарь. Она планировала найти квартиру, и все работы во дворе будут сводиться к посадке растений в горшках для него и, возможно, созданию садика для нее. Граблям и лопатам не было места в ее жизни.
Минимум мебели оставался в квартире до ее продажи.
Отцу понадобится только кровать, небольшой диван, телевизор и приставной столик для помещения в доме престарелых. Она перебирала его вещи без него, выбирая, что останется у него, а что навсегда перейдет к кому-то другому.
Разговор о доме престарелых был одним из самых трудных в ее жизни.
Смятение ее отца полностью прошло, но его физическая форма не восстанавливалась, как раньше.
"Мы должны подумать о том, что будет дальше", - начала она, когда стало ясно, что он не сможет позаботиться о себе после выписки из дома престарелых. "Жить одному больше не вариант".
Ее отец несколько раз моргнул, прежде чем испустить многострадальный вздох. "Я знаю. Но теперь ты здесь".
Она сглотнула... тяжело. "Я не могу быть твоей сиделкой".
Он провел руками по своему выпирающему животу. Она могла только представить, о чем он думал в этот момент. О ране, которая медленно заживала. Подгузник, который он носил, поскольку вовремя добраться до ванной было непросто.
"Мы можем нанять сиделку".
Брук не хотелось разрушать его надежды. "Мы не можем себе этого позволить. Medicare за это не платит".
"А если мне станет лучше?"
"А если нет?" Она села вперед и положила руку на его руку. "Папа, послушай, я не могу жить в Апланде. Даже если бы квартира была вариантом, я не могу там оставаться. И как бы я тебя ни любила, я не вижу себя в роли уборщицы".
"Я сам себя сброшу с обрыва, прежде чем... не позволю своей дочери подтирать мне задницу".
Они были на одной волне. "Я рассматривала дома престарелых".
Он сузил взгляд, открыл рот...
Она прервала его, прежде чем он успел произнести хоть слово.
"Это твоя собственная квартира, папа. Да, там есть помощь, кто-то следит за чистотой", - сказала она как можно деликатнее. "Они стирают твое белье, наводят порядок. Кто-то еще готовит тебе еду три раза в день. У тебя есть небольшое пространство для собственной еды, если ты захочешь".
"Дом престарелых".
"Дом престарелых". И вот итог. Ты не можешь позволить себе нанять помощь, а я не могу нанять помощь, не продав квартиру".
"Где ты будешь жить?"
"Давай переедем в Сан-Диего", - сказала она с улыбкой. "Это близко, но это компромисс".
Он покачал головой.
"Папа. Я делаю здесь все, что могу. Я собрала вещи и переехала в Калифорнию. Тебе придется немного пошевелиться. Ты не можешь оставаться одна в квартире, а я не могу... Я не буду там жить". Слезы без приглашения наполнили ее глаза. "Разве это справедливо, когда я отказываюсь от всего, а ты - ни от чего?"
"Я один в постели".
"И я стараюсь, чтобы тебе было как можно удобнее. Моя работа страдает. Моя личная жизнь исчезла". Она ненавидела эмоции, катившиеся по щекам.
" Жизнь в доме престарелых".
"Это лучший вариант. Пожалуйста, папа. Я подсчитала цифры. Твои сбережения позволят тебе прожить там какое-то время, а продажа кондоминиума восполнит оставшуюся сумму, когда она понадобится".
Он больше не качал головой.
Он накрыл ее руку своей. "Ты не будешь подтирать мне задницу".
Решение было принято.
Теперь нужно было решить, как за это заплатить.
Ей нужны были деньги от квартиры, чтобы все получилось, и в конце концов она проведет время с финансовым планировщиком. Если у ее отца не будет других проблем и он проживет еще двадцать лет, ей нужно будет определить, как она собирается его обеспечивать.
Его социальное обеспечение помогало, но не покрывало и половины того, что ему придется платить. Но у него будет еда и уход, и люди будут рядом с ним днем и ночью, если ему это понадобится. И это было очень важно.