"Мне кажется, твои эмоции сейчас зашкаливают", - сказала Кармен, понизив голос.
"Ты думаешь, я ошибаюсь?"
"Это не то, что я сказала. Как твоя лучшая подруга, я хочу предложить тебе пережить этот кризис вместе с папой, по крайней мере в ближайшие несколько дней. Посмотрим, что произойдет, прежде чем делать какие-то серьезные шаги".
Брук отпустила волосы и убрала руку в сторону. "Ты права. Я буду краткой и вежливой. В ближайшие пару дней мы узнаем, если мой папа выкарабкается".
"А если справится?"
"Я не знаю. Никто об этом даже не заикнулся". Это заставило ее поверить, что они не ожидали, что он выживет.
Брук слишком боялась спросить.
"Хорошо. Я буду писать тебе каждый час. Если ты передумаешь, я прилечу первым же рейсом".
"Спасибо".
"Люблю тебя, девочка".
"Я тоже тебя люблю".
Брук отключила звонок и уставилась на телефон.
Она была на улице уже двадцать минут и чувствовала острую необходимость вернуться к отцу. Если Маршалл возьмет трубку, ее спешка послужит оправданием для того, чтобы быстро снять трубку. Не дожидаясь выхода, Брук набрала номер его мобильного.
После двух звонков она задумалась, если он возьмет трубку.
На третий звонок он взял трубку.
"Привет. Я хотел спросить, не собираешься ли ты звонить".
Она зажмурила глаза. "Да. Я не могу долго говорить. Папа в реанимации. Он очень болен".
"Хм. Мне... жаль. Да. Жаль это слышать".
Брук сделала паузу.
Подождала.
Сглотнула.
Долгое молчание ощущалось как нож в боку.
Наконец, когда стало очевидно, что она не собирается заполнять пустой разговор, Маршалл сказал: "Как дела..."
"Знаешь что... Мне пора. Наслаждайся Флоридой, Маршалл".
"Брук?"
"Правда. Мне пора." Она повесила трубку.
Все красные флажки, которые Маршалл выставлял, скользнули по позвоночнику и ударили ее по лицу своим молчанием по телефону. Мне жаль. Не "О черт, что я могу сделать? Давай я сяду на первый самолет. Я еду, чтобы быть там с тобой. Что случилось?" Господи, да сколько угодно вопросов и забот. Просто " мне жаль".
Может, Кармен и была права, когда ждала, чтобы что-то сделать со своими решениями, но Брук их уже приняла.
Независимо от того, что случилось с ее отцом, ее отношения с Маршаллом были закончены.
ГЛАВА 3
Ее отец пробыл в отделении интенсивной терапии больше недели, затем его перевели в хирургическое отделение, где за три недели его состояние стабилизировалось настолько, что его перевели в дом престарелых. Это не означало, что его состояние было стопроцентным. Сепсис наложил свой отпечаток на его тело и его восстановление. Он сильно похудел, не мог контролировать свои функции, а его рана не закрывалась.
Брук снова закрутилась в "хомячьем колесе", заботясь об отце, как могла, и пытаясь сбалансировать свою жизнь.
И это ей безуспешно удавалось.
В доме престарелых не так приветливо относились к посетителям, как в больнице, и по их правилам первую неделю пребывания отца в доме нужно было держать в изоляции. Это означало, что она не сможет его навестить.
Вернувшись в квартиру, она распахнула дверь и посмотрела на сложенные в стопки коробки с вещами, заполнившие свободное пространство между мебелью.
Она рассталась с Маршаллом без особого шума.
По правде говоря, он это предвидел.
А как же иначе?
"Так это все? Ты даже не собираешься вернуться домой и сделать это лично?" - спросил он через FaceTime, который она сделала, чтобы не расставаться с сожалением.
"Я ждал, пока ты вернешься из Флориды. Это лучшее, что я мог сделать. Уехать сейчас - не вариант, и я не вижу смысла притворяться дальше".
Маршалл сидел за стойкой на их кухне, его кухне, и смотрел в свой телефон. "Я знал, что твой отец встанет между нами".
Брук буквально прикусила язык, чтобы не произнести слова, которые так и норовили вырваться наружу. Болезнь ее отца стала катализатором, а не причиной. Спорить сейчас было бессмысленно.
Все было кончено.
Она приняла решение, и ничто не могло его изменить.
"Я попросила Кармен помочь собрать мои вещи.
"Я могу..."
"Маршал".
"Отлично". Он откинулся в кресле, сузив глаза к экрану. "Ты ненавидишь квартиру своего отца".
"Это уже не твоя забота".
"Через полгода ты там сойдешь с ума".
Она уже сходила с ума. Но она не собиралась говорить ему об этом.
Они закончили разговор не более чем горьким прощанием.
С помощью FaceTime и Кармен вещи Брук были упакованы и отправлены вниз.
Те вещи, которые она привезла с Маршаллом, она велела ему оставить, продать или сделать с ними все, что он захочет. У нее не было машины. В этом не было необходимости, когда она жила в самом центре Сиэтла. Теперь казалось, будто все так и должно быть.
И жалко.
Ее жизнь была упакована в коробку и отправлена за две недели.
Теперь она оказалась в центре жизни своего отца.
Да, квартира принадлежала ей... формально.
Жить там, чтобы заботиться об отце и помогать ему выздоравливать, было правильным решением.
Но с ее собственными вещами, окружавшими ее, это было похоже на петлю на шее, которая грозила вырвать дыхание из легких. Хуже того, ее отца даже не было рядом. И никто не мог назвать дату окончания его пребывания в доме престарелых.
Возникал вопрос, каковы будут его потребности, когда он вернется домой, и если у нее хватит сил управлять им.
Брук закрыла лицо руками и попыталась выровнять дыхание.
В Сиэтле, если ей казалось, что стены ее жизни смыкаются, она отправлялась к воде. Она садилась на пирс в Пьюджет-Саунд и слушала, как океан встречается с сушей. Хрустящий влажный воздух часто отгонял от нее мысли и давал ей повод для медитации и снятия тревоги.
Здесь, в районе, где воду можно было найти только в бассейнах на заднем дворе и искусственных реках, выкованных из бетона, такой возможности не было. И хотя Брук не скучала по постоянным дождям Тихоокеанского Северо-Запада, ей не хватало их последствий.