Маринетт удивленно расширила глаза, когда Адриан снова стиснул ее в объятиях.
Оба были полностью поглощены друг другом, однако в конце концов медленно осознали, что все одноклассники повернулись к ним, недоверчиво наблюдая за встречей, спрашивая себя, что бы значила эта сцена.
Маринетт испустила тихий вопль ужаса и уткнулась лицом в плечо Адриану, не осмеливаясь смотреть дальше.
— О, нет, нет, нет, — выдохнула она, находясь на грани нового приступа паники. — Скажи, что все не смотрят сейчас на нас.
Адриан обвел взглядом двор, и на его губах, вопреки по-прежнему сильному напряжению, постепенно появилась позабавленная улыбка.
— Что ж, — начал он перечислять, — у Хлои такой вид, словно она вот-вот что-нибудь сломает. Макс подмигивает нам, Роза задыхается, даже Ким и Аликс смотрят на нас. Алья выглядит на грани истерики, и я уверен она вывихнет Нино плечо, если продолжит так его трясти. А, и у Нино восхищенный вид. Только Милен и Ивану наплевать, поскольку они тоже нежничают друг с другом.
Маринетт даже не обратила внимания на последнее замечание. Застонав, она подняла глаза к небу.
— Как мы им всё это объясним? — сокрушалась она.
— Сбежим? — предложил Адриан. — Ну да, это только отложит вопросы. Ну, я всегда могу пожаловаться на помрачение рассудка, скажем, мне на голову упал кирпич, — продолжил он лукавым тоном, достойным Черного Кота, пытаясь подбодрить напарницу.
— Тогда каждому по кирпичу? — ответила Маринетт, наконец, бледно улыбнувшись. — Мне кажется это не очень-то правдоподобно.
Размышляя, она нервно прикусила губу. Этот жест немедленно привлек внимание Адриана, и его сердце пропустило удар.
И он прекрасно знал почему.
Он знал это с того мгновения, когда схватил Маринетт в свои объятия.
Он понял, что просто прижимать ее к себе — недостаточно. Он был без ума влюблен в эту девушку, и вопреки страху, который еще леденил его внутренности, ощущение тепла ее тела неизбежно возрождало влечение, которое он всегда испытывал к своей Леди. И после того, как он сжимал ее в объятиях, он захочет жадно попробовать на вкус ее кожу, пьянея от ее аромата.
Их жизни были слишком короткими, слишком хрупкими, и он больше не хотел терять время. После того, как он едва не потерял ее, он всей душой хотел поцеловать ее.
Почувствовать ее живой под своими губами.
Адриан осторожно положил ладонь на щеку Маринетт, а другой рукой крепче сжал ее талию. Она была так близко, что он почти мог пересчитать ресницы, обрамлявшие громадные лазурные глаза.
Сердце Адриана неистово колотилось.
— Или мы можем сказать, что встречаемся, — хрипло выдохнул он, подняв на напарницу вопрошающий взгляд.
Конечно, не так он хотел признаться, но он был не в состоянии думать. Мысли толкались в голове в бесформенном хаосе страха, возбуждения, надежды, к которым по-прежнему примешивалась тень той глухой тревоги, которая не желала отпускать после последнего сражения.
Щеки Маринетт ярко покраснели, резко контрастируя с бледностью ее лица. Адриан почувствовал, как ее пульс участился под его пальцами, а дыхание стало быстрее.
— Звучит как предложение, — прошептала она, не осмеливаясь поверить.
Адриан глубоко вдохнул, пытаясь успокоить обезумевшее сердце. Он не хотел теперь отступать.
— Это оно и есть, моя Леди, — прошептал он в ответ.
Маринетт слегка пошатнулась, а когда подняла на него взгляд, ее глаза сверкали, словно звезды в летнем небе. Адриан чувствовал, что она по-прежнему напряжена, по-прежнему дрожит, но ее губы слегка приоткрылись и изогнулись в нежной улыбке.
Маринетт попыталась заговорить, но горло сдавило от эмоций. Тогда она подняла руку к лицу Адриана, нежно проведя костяшками пальцев по щеке. Наконец, ей удалось произвести хриплое: «Да», — которое заставило Адриана, взволнованного ответом его Леди, пошатнуться.
Маринетт глубоко вздохнула, сердце бешено колотилось. Ее пальцы нервно сжались на плечах Адриана. Она болезненно осознавала изучающие взгляды одноклассников, и ее охватило неконтролируемое желание сбежать.
Уйти отсюда быстро и далеко, укрыться в объятиях Адриана, чтобы забыть, наконец, этот ужасный день.
Похоже, Адриан разделял ее мысли. Он вдруг отодвинулся от Маринетт, схватил за руку и бегом потащил ее по коридорам. Он подсознательно искал зал изобразительных искусств, зная, что большую часть времени там пусто. И там им будет спокойно, вдали от посторонних взглядов.
Адриан небрежно открыл дверь, а потом резко захлопнул за Маринетт и снова изо всех сил стиснул ее в объятиях. Одной рукой он обнял ее за талию, а другую прижал к лопаткам, и так держал ее, словно хотел никогда не отпускать.
Маринетт подняла к нему лицо, и он наклонился навстречу, их губы вдруг потянуло друг к другу, как магниты. Их первый поцелуй был хаотичным, они дрожали всем телом, их рты врезались друг в друга, носы и зубы сталкивались в спешке.
Подавив разочарованное ворчание, Адриан переместил ладонь на скулу Маринетт, пытаясь улучшить контроль, а она скользнула пальцами на его затылок. Сплетенные таким образом, они целовались снова и снова, понемногу находя в этом хаосе ритм.
Но в их поцелуях по-прежнему не было ничего от спокойствия — наоборот. Они целовались с жаром, окрашенным отчаянием, охваченные ощущением срочности. Словно им необходимо было доказать себе, что напарник действительно жив, изо всех сил цепляясь за бурю ощущений, которая обрушивалась на них, убеждаясь, что это не сон. Тепло их тел, так сильно прижатых друг к другу, что между ними не оставалось ни малейшего пространства, электризующее прикосновение кожи к коже, запах, при каждом вдохе одуряющий еще немного больше… Все их чувства были обнажены, с невыразимым облегчением напоминая, что это страстное мгновение происходит на самом деле.
Их дыхание стало тяжелым, в своей торопливости они едва успевали отдышаться.
Маринетт зарылась пальцами в волосы Адриана, еще больше взъерошивая светлые локоны.
Когда она слегка наклонила голову, скользнув языком в рот напарника, Маринетт почувствовала легкий железный привкус — послевкусие крови. Должно быть, он прикусил себе щеку, когда упал. Она не смогла сдержать дрожь от этого болезненного напоминания о том, чего они избежали, и со стоном еще сильнее прижала Адриана к себе. Захлебываясь в пламенных поцелуях, Маринетт настойчиво целовала его, чтобы прогнать тревогу, грозившую снова заморозить ее, неосознанно ища убежища в тепле его рук.
Кошмар закончился, Адриан жив, без конца повторяла она себе, вцепившись в него изо всех сил, сражаясь с навернувшимися на глаза слезами.
Оглушенная этим ураганом поцелуев, Маринетт не слышала больше ничего, кроме бьющейся в висках крови от колотившегося с бешеной скоростью сердца и звука прерывистого дыхания Адриана.
Какое-то время спустя она слегка отстранилась, пытаясь отдышаться. Адриан отказался разрывать контакт. Он пробежал губами по ее лицу, пылко целуя нос, щеки, веки, подбородок, словно ему было необходимо попробовать на вкус каждую частичку ее кожи, чтобы убедиться, что он не сошел с ума и что Маринетт действительно в его объятиях.
Он прижался губами к ее горлу, чувствуя, как под ними бешено колотится ее пульс.
Живая.
Она была чудесно живая.
Он едва не плакал от облегчения.
Маринетт скользнула пальцами под его подбородок, и после этой молчаливой просьбы Адриан, не теряя ни секунды, снова начал жарко целовать ее.
Минуты текли, и атмосфера изменилась: Маринетт и Адриан, наконец, расслабились, а их беспокойство рассеялось. Терзавшая их ужасная тревога понемногу растворилась в страстном объятии. Их поцелуи по-прежнему оставались пылкими, но теперь ими руководило только безумное влечение, которое они испытывали друг к другу.
Их сердца бились в унисон, а дыхания и языки поочередно переплетались.
Отстранившись на мгновение, Маринетт провела линию жарких поцелуев вдоль горла Адриана, начиная от ключиц и до подбородка, вырвав у него тихий стон удовольствия, заставивший ее задрожать всем существом. Она продолжила свое нежное исследование до шеи за ухом. Глубоко вдохнув, она вдруг ощутила легкую нотку одеколона, благоухание которого тонко смешивалось с запахом кожи Адриана. Получавшийся в результате аромат был невероятно пьянящим, и у Маринетт вдруг возникло впечатление, будто ее кровь вскипела в венах от возбуждения, а пульс резко участился. Ее губы немедленно оторвались от кожи Адриана, чтобы жадно захватить его рот.