— Не знаю. — Натянув рубашку через голову, он сунул руки в рукава. — Оставайся здесь, если хочется.
— Мне нет смысла оставаться, если ты не вернешься. Он поднял на нее взгляд, застегивая запонки.
— Решай сама. У меня нет твердых планов. — В последний час он вдруг почувствовал непреодолимое желание увидеть Элспет, не важно, беременна она или нет. А раз уж она отплывает утром, то возможность застать ее, была весьма ограничена. И если о причинах, приведших ее в дом родителей, можно было гадать, то его повод был вполне прост и очевиден — весьма плотские желания.
Он натянул бриджи и, на ходу застегивая их, шагнул к двери. Спустя мгновение Дарли настежь распахнул ее и заорал на весь коридор, чтобы было слышно в холле:
— Оседлай моего коня и немедленно подай к подъезду!
Прежде чем появился раскрасневшийся, запыхавшийся лакей, маркиз был уже одет, в сапогах, он наудачу выдергивал один за другим ящики комода в поисках перчаток.
— Вам следовало позвать меня, сэр, — пропыхтел лакей, бросив горестный взгляд на будничную рубашку Джулиуса с открытым воротником. — Я бы приготовил ваше вечернее платье.
— Моим родителям наплевать, как я одет. Мой конь готов? Да? Отлично. А где ты прячешь мои перчатки?
— Здесь, милорд. — Лакей вытащил из ящика пару перчаток для верховой езды и вручил их Дарли.
Повернувшись к Аманде, которая непривычно воззрилась на него, Джулиус проигнорировал ее оценивающий взгляд.
— Спасибо, дорогая, за прелестно проведенное время. Нед позаботится обо всем, что потребуется для тебя. Оре-вуар. — Он вышел с поклоном, натягивая перчатки.
Джулиус явно не походил на человека, собиравшегося скоро вернуться. А по тому, с какой скоростью он одевался, было очевидно, что торопился не только повидаться с родителями. Записка его матери еще лежала на столе. Очевидно, содержание не было слишком конфиденциальным, раз он оставил ее на виду. По крайней мере, к такому выводу она пришла, когда, встав с постели, подошла к столу и подобрала записку.
Имя леди Графтон сразу бросилось в глаза. Аманда нахмурилась, прочитав записку.
Значит, эта малышка в Лондоне — и таинственным образом в Уэстерлендс-Хаусе — и, что еще более странно, оттуда тут же послали за Джулиусом.
Тут же возник жгучий вопрос — зачем? Она ни на секунду не поверила в сказку о больном братике. Хотя со стороны леди было чрезвычайно умно втереться в доверие к родителям Дарли.
Если она была рисковой, азартной женщиной — а таковой она, несомненно, была, — она могла поддаться искушению и сделать ставку на Дарли. Маленькая плутовка приехала в Лондон одна, явно сочинила какую-нибудь трогательную историю, дабы одурачить семейство Джулиуса, и, конечно же, просто бесподобная находка — ее утверждение, что она в Лондоне всего на одну ночь. Tempus fugit.[1] Сейчас или никогда. Отличная приманка!
Глава 22
Лэнгфорд находился в пригороде Лондона, на расстоянии недолгой поездки в экипаже и еще более короткой — верхом до Уэстерлендс-Хауса, особенно когда человек спешит.
Особенно когда он скачет на чистокровном жеребце.
Особенно когда все мысли всадника только о прекрасной леди, ожидающей его в конце путешествия.
Маркиз уверял себя, что вспыхнувшее стремление увидеть Элспет, было вызвано просто скукой — в последних, сексуальных игрищах Аманда не показала ничего выдающегося.
Не говоря уже о том, что перспектива встретиться с Элспет в родительском доме была слишком интригующей, он не мог ее упустить.
Он не признавался себе, что, скорее всего ему, хотелось вновь увидеть ее. С самого Ньюмаркета мысли о ней не оставляли его. Признать это значило внести полную анархию в привычный образ жизни, насыщенной случайными любовными связями.
Вместо этого он готов был подписаться под теорией «секс-и-только-секс» — главное в его жизни.
Ему просто хотелось заняться любовью с соблазнительной женщиной. Ну а раз она уже утром должна отбыть, он мчался во весь опор, дабы успеть насладиться ее прелестями.
После ужина небольшая компания в Уэстерлендс-Хаусе собралась в гостиной за чаем. Чуть позже детишки, получив свою дозу поцелуев, в сопровождении нянь были отправлены в постели, а разговор вертелся вокруг возможных связей герцога, с помощью которых можно было бы утром подобрать подходящий корабль для Элспет.
— Адмирал Уиндом поможет нам, я уверен.
— Или коммодор Хатауэй, — подсказала герцогиня. — Ведь он командует средиземноморским флотом?
— Не забудьте Бедесфорда, он же добрый приятель Гарольда, — напомнила Бетси. — Он был послом у какого-то султана, хотя там, конечно же, масса султанов. Но его опыт все равно хоть чем-то может быть полезен.
— Дождись утра, мой секретарь займется этим. — Герцог улыбнулся Элспет: — Мы не можем позволить, чтобы вы отправились в плавание на каком-нибудь торговом судне с легким вооружением в тех кишащих пиратами водах. Судно с тяжелыми пушками — вот что вам нужно.
Элспет чувствовала себя словно в маленьком уютном райском уголке, где все ее заботы оказывались важными для всех, в компании близких ей по духу людей, где ей был оказан теплый, просто ангельский прием, когда тебе стараются угодить во всем, ублажить, исполнить твой малеший каприз. И если бы герцог время от времени не поругивался, возвращая всех на грешную землю, как это делал когда-то ее папа, она могла бы решить, что ей все это снилось.
Не было ни малейшего сомнения, откуда взялось неотразимое обаяние и шарм у Дарли. Его родители были просто очаровательны. Его мать — воплощенные доброта, тепло и естественность — была всегда au соurant[2] всех светских событий и всегда имела свое мнение по многим вопросам. А его отец был герцог, аристократ до кончиков ногтей, каким и должен быть истинный герцог и каковыми были отнюдь не все члены королевской семьи — умным, интеллигентным, властным, даже деспотичным, патрицием до мозга костей, и в то же время — неиссякаемым источником здравого смысла, рассудительности. И даже улыбка у него была такая же, как у Джулиуса.
— Я полагаю, бокал вкусненькой мадеры пришелся бы нам сейчас в самый раз, — заявила герцогиня, поставив свою чашку на стол. — Бетси, вон там колокольчик, вызови дворецкого.
— «Машико» урожая семьдесят четвертого года, — уточнил герцог.
Не успела Бетси сделать и двух шагов, как высокие позолоченные двери внезапно распахнулись и в зал, гремя шпорами, вошел Дарли, ворвавшийся за ним аромат летнего вечера заполнил помещение.
— Простите, я припозднился. — Элспет он одарил отдельной улыбкой. — Рад видеть вас снова, миссис Графтон.
— Мне тоже приятно, лорд Дарли. — Она про себя удивилась, что ее голос прозвучал светски нормально, когда предмет ее грез последних нескольких недель внезапно возник прямо перед ней.
— Ты, я вижу, долго скакал верхом, — заметила матушка, взглянув на всклокоченные, растрепанные ветром волосы и запылившиеся сапоги сына. — Ты успел поужинать?
Если принять в расчет выпитую на полном скаку фляжку бренди, то да, он поужинал.
— Я не голоден, maman. — Он принялся стягивать перчатки, хотя, конечно же, предпочел бы немедленно выдернуть Элспет из кресла, на руках отнести наверх, заняться с ней любовью в ближайшей спальне, отдавшись этому полностью и без остатка. Не самый, конечно, разумный выбор. Он отдал хлыст и перчатки дворецкому, как по мановению волшебной палочки возникшему рядом. — Бренди, — бросил он. — Принеси бутылку.
— А мы тут как раз собирались отведать мадеры, — предложила герцогиня.
— Ну, значит, и мадеру тоже, — добавил он, кивком отпустив лакея.
— «Машико» семьдесят четвертого года, — объявил герцог при появлении вернувшегося дворецкого. Движением руки он предложил Дарли место рядом. — Что привело тебя в город? — небрежно поинтересовался он, хотя пристальный взгляд его сына, которым он неотрывно смотрел на зардевшуюся гостью, мог послужить достаг точным объяснением тому.
— Матушкино письмо, конечно, — ответил он так же небрежно, как и отец, приняв предложенное кресло, из которого открывался идеальный вид на Элспет. — Прошу меня простить, что я не приехал вовремя к ужину.