– Откуда это известно?
– Я просто у него спросил, Ретанкур, – объяснил Адамберг, немного удивившись.
– Если повезет, – вмешался Жюстен, – на ключе найдут отпечатки Карвена, а не Бузида.
– Как бы то ни было, – произнес Данглар, – теперь точно известно, что Бузид не сидел за рулем внедорожника. Ни волоска, ни следов пальца на стекле, зато собачья шерсть, которой в помине нет в его собственной машине. Мы с ним разберемся.
– Вы с ним разберетесь, майор, – уточнил Адамберг. – Заставите признаться. По причинам, о которых вам хорошо известно, именно вы должны вырвать признание у отморозка, раздавившего свою жену. Настал ваш час, майор. Не торопитесь, я буду за стеклом.
– Он скажет, что здесь воняет, – заметил Ноэль.
– Он уже говорил это. Если начнет снова, объясните ему, что мы недавно ездили ловить отвратительную рыбу – мурену.
– Нет, – возмутился Вуазне, – только не мурену!
– Хорошо, имени ее называть не будем. Кстати, как она там?
– Мама как раз должна была закончить ее вываривать.
– Значит, все в порядке.
Адамберг отправился в свой кабинет в глубине большой комнаты. Вуазне вошел следом за ним.
– Комиссар, появилась вторая, – произнес он шепотом, как будто их связывала страшная тайна.
– Что? – рассеянно спросил Адамберг, бросая пиджак на стул.
– Жертва паука-отшельника.
Комиссар живо обернулся и посмотрел на Вуазне: этот взгляд был самым внимательным за целый день.
– Говорите.
– Мужчина из тех же мест.
– Возраст?
– Восемьдесят три года. Еще жив, но у него уже началось общее заражение крови. Ничего хорошего.
Адамберг некоторое время бродил по кабинету, потом резко остановился и сложил руки на груди.
– Никак нельзя пропустить допрос, который будет вести Данглар, – сказал он.
– И речи быть не может.
– Может, расскажете немного позже, во всех подробностях? Вы не устали?
– Нет, если речь идет о пауке-отшельнике.
– Вы отправили фотографии ключа Фруасси?
– Конечно.
– Прекрасно. Лучше будет поговорить об этом где-нибудь в другом месте.
– О ключе?
– О пауке-отшельнике. После допроса приходите ко мне домой. Заодно и поужинаем, – предложил Адамберг. Он немного помолчал, склонив голову, и добавил: – Паста сойдет?
Перед самым допросом у Карвена тихо, без объяснений, изъяли из-под ногтей темные частички, и это привело его в замешательство. Адамберг присутствовал при этом и видел, как адвокат от страха изменился в лице. Люди, преисполненные самомнения, не могут себе представить, что однажды потерпят поражение. Когда это происходит, они в недоумении и смятении от проигрыша сдуваются, впадают в ступор, от них остается мокрое место. Ни привычной почвы под ногами, ни общественного положения, ни перспектив. Такие дела.
– Я не собираюсь искать по всей стране такую же землю, мэтр Карвен, – сказал Адамберг, расхаживая перед адвокатом, – ведь это же земля, не так ли? Это просто еще одно подтверждение. Ваш ключ уже у меня. Этот чертов ключ. Желание сохранить его – чистое ребячество, вам не кажется? Детям свойственно стремление чем-то обладать, ничего никому не отдавать, даже обрывка веревочки. И это чувство может толкнуть их на жестокость. Но к восьми годам это постепенно стирается и уходит. Скажем так: формируется зона безопасности. Но не у всех. Ребенок мог бы убить за осколок стеклянного шарика, но не убивает. Он кричит, неистовствует. А взрослый скряга способен убить, раздавить, дважды проехаться колесами машины по женщине, весящей пятьдесят два килограмма, у которой такой красивый смех. Правда, осколок шарика превратился в два миллиона сто тридцать восемь тысяч сто двадцать три евро. И четырнадцать центов. Не забудем про центы. Они и есть осколок шарика.
Комиссар вышел из допросной и расположился в комнате за поляризованным стеклом, куда набились полтора десятка сотрудников, отчего в тесном помещении стало жарко как в печке. Стойкое зловоние тухлой мурены не перебивало удушливый запах пота. Чувствительная Фруасси откинулась на стуле и стала обмахиваться. Ретанкур была невозмутима и даже не вспотела. Еще одна загадка наряду с другими ее многочисленными способностями. Адамберг обычно говорил, что Ретанкур может трансформировать свою энергию во что угодно, сообразно тому, чего требуют обстоятельства. Он предположил, что в данный момент она преобразовала ее в систему охлаждения и отключения обоняния.