Партия коммунистов тем и сильна, что отвергает слепую веру. В негласном споре с мистером Томасом Морганом Петру Ионовичу все ясно. Такой же ясности хотел он сейчас в споре с самим собой.
Два с половиной года назад, когда с необычайной торжественностью отмечали пятидесятилетие Сталина, самый близкий друг Петра Ионовича спросил его: «Позволил бы Ленин, чтобы его так возвысили?» Речь шла о статье, где все победы Красной Армии на фронтах гражданской войны приписывали Сталину, поскольку самыми решающими, по утверждению автора статьи, оказывались как раз те участки фронтов, на которых Сталин побывал. Историю минувшей войны Петр Ионович и его друг знали не по статьям, не по учебникам - они ее сами творили как солдаты партии, как командармы и комиссары. Они считали себя учениками и соратниками полководца Фрунзе, и Петр Ионович в свою очередь задал другу вопрос: «Что сказал бы Михаил Васильевич по поводу статьи «Сталин и Красная Армия»?
Уже тогда искали они ответа на естественно возникающий вопрос, и ответ как будто сам напрашивался. Партия верит в неисчерпаемые силы народа, а народ верит своей партии. Сталин подвергался яростным нападкам троцкистов, на возглавляемый им Центральный Комитет партии до сих пор ведут атаки Зиновьев, Бухарин, Партия не может допустить, чтобы авторитет ее руководителя был ими поколеблен, этот авторитет надо оберегать. Все это, бесспорно, справедливо. Но разве можно в угоду вождю приспосабливать историю к его, вождя, биографии?
Тревогу заглушить можно, если по горло занят работой. Да и не имел Петр Ионович склонности к теоретизированию. Он всегда жаждал дела, прекрасно себя чувствовал среди людей, любящих авиацию и самозабвенно преданных ей. Центральный Комитет партии, возглавляемый Сталиным, относился к авиаторам с ревностным вниманием. Петр Ионович не забыл, как на одном совещании [141] Сталин сказал: «Для авиации ничего не пожалеем». Так оно и было. Слов на ветер Сталин не бросал.
«Нет, - твердо решил Петр Ионович, - не надо терзать себя сомнениями. Потомки нас рассудят. Они все учтут, ошибки и промахи, а судить о нас будут все же по нашим делам. Они не забудут и суровое время, в котором мы жили. А сейчас - Серго прав - надо работать».
Не пошел Петр Ионович в комендатуру Кремля. И писать никому не стал. В то утро он успел до начала занятий в наркомате соснуть часок-другой, и этого было достаточно, чтобы явиться в Главное управление, как всегда, бодрым, уверенным, спокойным.
- Доброе утро, Клавдия Александровна, - приветливо поздоровался он с секретарем Озеровой. - Нуте-с, какие ждут нас дела?
* * *
Баранову исполнилось сорок лет.
День рождения совпал с празднованием пятнадцатилетия Октября, и на торжественном собрании работников авиационной промышленности в Большом театре, куда были приглашены представители ВВС, Осоавиахима и научных учреждений, юбиляру вручили адрес: «Мы хотим перед лицом всей советской общественности засвидетельствовать твои заслуги». И, перечислив их, пожелали юбиляру «на долгие годы обеспечить крепкое большевистское руководство дорогим для всех нас делом».
Самой наглядной и убедительной иллюстрацией этого дела был первомайский воздушный парад 1932 года. В тот день над Красной площадью прошли в четком строю сотни самолетов, и все - новейшего советского производства. Москвичи увидели уже не один, а девятку самых больших в мире сухопутных самолетов ТБ-3, за ними следовали девяносто ТБ-1 и еще большее количество истребителей. А назавтра Баранов встретился с участниками воздушного парада на приеме в Кремле.
- Погодите, еще не такие машины будут! - говорил летчикам Баранов. - Любовался с трибуны вашим полетом. Молодцы! Но, когда вы пролетали над Красной площадью, больше всего меня взволновала радость людей. Вы не слышали, какой гул стоял над площадью, - он заглушил рокот ваших моторов. Вы не видели, как навстречу вам взметнулись сотни шапок… Любит народ свою авиацию, и нет для нас ничего дороже этой любви. [142]
3
Была в дореволюционной Москве мастерская Меллера. В 1909 году ее расширили и переоборудовали для сборки самолетов «Блерио» и заодно - велосипедов «Дукс». Московские старожилы помнят, как на месте «Дукса» появился завод «Авиахим». Эта «техническая эволюция» заняла пятнадцать лет.
В первой советской пятилетке армия грабарей начинала только строить авиационные заводы, а когда пятилетка завершилась, Баранов уже мог собрать Всесоюзную конференцию директоров этих заводов. Кажется, совсем недавно, три-четыре года назад, поздравлял Петр Ионович выпускников военно-воздушной академии, ставших теперь директорами. Сколько поднялось замечательных командиров производства, инженеров! Сколько знакомых в зале лиц: Марьямов, Побережский, Чаромский - всех не перечесть! Уже сейчас вершат большие дела, а какие перспективы открываются перед ними в новой пятилетке! Не знал, не мог знать Петр Ионович, что через несколько лет поредеет славная когорта, что репрессии обрушатся на достойных людей и среди чудовищных обвинений, которые предъявят честным, преданным специалистам, будет фигурировать и его, Баранова, имя: ведь это он их пестовал, им доверял командные посты…
Был 1932 год, и о другом думал Баранов, обозревая с трибуны конференции пройденный путь и намечая новые рубежи. Меллер и его «Дукс» давно канули в Лету. Переплавлен в мартенах металлический лом от старых самолетов. По всем данным, новый туполевский самолет превзошел разрекламированный юнкерсовский Г-34. Новый авиационный мотор Микулина освоен, и вот-вот пойдет в серийное производство. Баранов привел в своем докладе только эти два факта, но оценил их, как победы, выигранные в нелегком сражении. Вот почему авиационная промышленность будет и впредь держать курс на всемерное развитие научных и конструкторских организаций - ЦАГИ, ЦИАМ, заводов опытного строительства. Там решается исход борьбы за полную экономическую независимость от заграницы.
Пятилетка еще не завершена, но уже утроился выпуск самолетов и в шесть раз увеличился выпуск моторов. Растет сеть специальных учебных заведений, и созданы [143] авиационные факультеты во многих институтах. Но сколько еще недостатков в работе главка, трестов, заводов.
Когда Баранов пришел в воздушный флот, то, встречаясь с летчиками и механиками, не уставал напоминать им, какую исключительно дорогостоящую технику доверил им народ. Называл цену одного лишь прибора, приобретенного за валюту, чтобы подчеркнуть - он стоит столько же, сколько дом и весь инвентарь крестьянина, сколько зарабатывает рабочий за полгода на заводе. И сейчас, на совещании директоров, он остро критиковал нерадивых руководителей, злоупотребляющих щедрой заботой государства. Он называл их по именам - необычайно энергичных, когда надо получать, и малосостоятельных, когда надо дать. Строго предупредил любителей штурмовщины, парадной шумихи и особенно - бракоделов.
И еще Баранов говорил о культуре производства. Судьбы авиации уже тесно переплелись с судьбами самых передовых отраслей промышленности - с металлургией, машиностроением, электротехникой. Своим бурным прогрессом авиация влияла на эти отрасли промышленности, требуя их радикального технического перевооружения. Настало время, когда только высокообразованный командир производства может работать в самолетостроении.
В заключительном слове, точно предчувствуя, что это его последняя речь на таком представительном совещании, Петр Ионович сказал:
- Не знаю, когда мы в следующий раз встретимся… Да и время сейчас не для речей. Мы вышли на широкие просторы строительства. Работы - непочатый край, и крыльям нашим - большой полет.