Он был схож обликом с парнем за елкой — только немного постарше, в плечах поуже да глаза более осмысленные. Потому что Президент использовал не его мускулы, а его мозги.
— Пятнадцать, это с учетом завышающих корректив, реальных возможностей административного ресурса. На самом деле они получили двенадцать процентов. Но побоялись докладывать подлинный результат и раздули его до пятидесяти семи…
— Вот видите! Значит, при желании можно что-то сделать!
Игорь Игоревич Ганзенко — помощник, референт, советник, доверенное лицо — отрицательно качнул головой.
— Извините, Константин Маркович. К сожалению, голосовать будет не социологическая служба, а избиратели. Под пристальным контролем оппозиции и международных наблюдателей. Три процента — это максимум, который можно выжать…
Тучка помолчал.
— А почему вы не боитесь сообщать мне неприятные вещи?
Ганзенко пожал плечами.
— Лет шесть назад вы задали мне вопрос, который требовал неприятного ответа. И я спросил: как отвечать — честно или вежливо? Вы удивились, но сказали: «Честно». И с тех пор я говорю вам правду, а вы позволяете мне это. А когда хотите услышать что-то более приятное, то спрашиваете не у меня…
— Пожалуй, так…
Тучка барабанил пальцами по столу.
— Это очень разумно, — продолжил Ганзенко. — Макиавелли писал, что князь должен выбрать советчика, которому доверяет и только ему предоставить свободу говорить правду. Так нужно, чтобы избежать вреда, который причиняют льстецы и подхалимы…
— Гм…
Столь многозначительным звуком Тучка ограничился. Трудов Макиавелли он не знал — в Высшей партийной школе изучали только классиков марксизма-ленинизма.
Наступила пауза. На дорожке, ведущей от дома, появилась миловидная женщина средних лет в белоснежном переднике и устаревшей белой наколке в гладко зачесанных волосах. На подносе она быстро несла новый бокал и свежую бутылку с нарзаном. В присутствии обслуги разговоры вести не принято.
«Да, все вокруг подхалимничают и врут, все заискивают и ищут только собственной выгоды, тут помощник с неуклюжим именем-отчеством прав на сто процентов, — думал Тучка, рассматривая небольшое озерцо с парой лебедей. — Ни на кого нельзя положиться. А на этого… Игоря… можно?»
Президент редко мог позволить откровенность, даже с самим собой. Представитель старой политической элиты с обычной для той поры «правильной» биографией: родился в крестьянской семье, окончил университет, инженер, кандидат технических наук, удачно женился на дочери заведующего отделом обкома КПСС, после чего пошел по партийной линии: секретарь парткома, завотделом райкома, секретарь горкома… Двадцать семь лет он проходил партийную закалку на различных ступенях номенклатурной работы, и везде его поддерживали, выдвигали, избирали… Так он стал первым лицом в партийной Системе республики, а в те годы большей власти просто не существовало. И можно было всю жизнь сидеть в начальственных креслах — чти начальство, беспрекословно выполняй указания сверху, соблюдай правила игры, и никто не даст тебе пинка под зад, ты не будешь зависеть от крикливой толпы или темных лошадок, вынырнувших ниоткуда… Чего тебе не хватало? Живи да радуйся!
Но именно он и такие, как он, развалили СССР: уж очень велико было искушение стать самостоятельной фигурой, выйти из шеренги подчиненных центру марионеток, летать на собственном самолете и целоваться с американским президентом. Вот такая, довольно низменная мотивация лежала в основе борьбы за «самостийность». А теперь приходится сталкиваться с оборотной стороной медали: срок президентских полномочий подходит к концу, политический рейтинг низок, народ беден и недоволен, оппозиция из политиков «новой волны» — бизнесменов и чиновников-миллионеров набрала силу и покупает расположение ею же обобранного населения… А американский президент белозубо скалится не только ему, но и его конкурентам, повторяя одну и ту же ерунду про демократические ценности свободных выборов…
Приветливо улыбаясь, женщина в белом переднике наполнила пузырящимся нарзаном новый бокал, собрала осколки старого и тихо удалилась.
Тучка жадно глотнул колючую жидкость, вытер рот тыльной стороной ладони и устало взглянул на стоящего напротив Ганзенко.
— Как вы думаете, меня переизберут? — тихо спросил он.
Советник непроизвольно улыбнулся, но тут же вымуштрованно стер улыбку.
— Как отвечать, Константин Маркович — честно или вежливо?
— Не валяйте дурака! — махнул рукой Тучка. — Народа здесь нет и врать некому. Конечно честно!