— Что ж, пожалуй, я его приму, — нарушил наконец молчание Президент. — В конце концов, раз он увлекается красавицами, то по крайней мере не педераст!
Советник вежливо улыбнулся. Форма шутки ничуть не хуже любой другой. Тем более соленой шутки. Народ такие любит.
— Запиши его на следующую неделю. И конечно, в официальной резиденции.
* * *— Господин Президент, меня привела к вам забота о благе государства… — с порога начал Баданец.
У него были широкие плечи, мощная шея, крупные черты волевого лица, тяжелый стальной взгляд. Впрочем, все это он тщательно маскировал: нацепил дурацкие круглые очки, часто моргал, даже сутулился, чтобы уменьшить рост и не доминировать над маленьким, щупловатым хозяином огромного и самого важного кабинета страны. И оделся скромно и неброско, тоже чтобы произвести благоприятное впечатление. Темный безымянный костюм, галстук в тон, белая сорочка, черные блестящие туфли.
— Понимаю, понимаю, — снисходительно произнес Тучка и, кивнув на стул за приставным столиком, откинулся в своем кресле. Это был холодный прием — без рукопожатия и без неформального сближения. Он выделил визитеру десять минут. Потом его ждут на открытии отремонтированной школы.
— Еще ни один человек не приходил ко мне с другими целями…
Хозяин иронично улыбнулся, окончательно сбив посетителя с толку. Баданец был заметно растерян. Он смотрел на государственный флаг, президентский штандарт, на сидящего напротив человека, который казался ему сильным, умным и властным. Магия должности работала лучше любого грима. Да только то, что он переступил порог этого кабинета, дорогого стоило! Завтра в газетах напишут, что Президент принял известного бизнесмена Баданца, обязательно «известного» — других Первое лицо не принимает! И его рейтинг сразу изменится! Баданец смотрел на собеседника с искренним восхищением.
Тучка понял, что гость не блефует, убрал иронию и смягчил тон.
— Слушаю вас, Виктор Богданович!
Гость приободрился.
— Константин Маркович, речь идет о больших запасах слаборадиоактивного радона, разведанных много лет назад, но не используемых до настоящего времени…
— Я в курсе, — кивнул Президент. — Зеленолукское месторождение, открыто в 1956 году, запас около полутора миллиардов кубометров, разработка признана неперспективной…
Баданец лишился дара речи. Вот что такое высшая власть! Полная и всеобъемлющая компетентность по любому вопросу… И неважно, откуда она берется — из памяти, энциклопедий или подготовленной помощниками справки… Главное — результат!
Он сглотнул вязкую слюну и с трудом продолжил:
— С тех пор прошло полвека, наука шагнула далеко вперед. Десять лет назад украинскими специалистами найден способ использования радона для изготовления принципиально новой разновидности ракетного топлива. Чрезвычайно эффективного топлива: при меньшем объеме оно дает большую мощность. Вы, конечно, понимаете, какие открываются перспективы! Оно может использоваться как в космических, так и боевых ракетах… И оно решит проблему полета на Марс!
Тучка развел руками.
— Но у нас нет ракет. И на Марс мы лететь как-то не собираемся.
Больше он сказать ничего не мог, потому что разговор зашел в ту область, которую совершенно не затронул меморандум Ганзенко. Но это не мешало ему сохранять на лице выражение значительности и осведомленности.
— Пока нет! — уточнил Баданец. — Хотя в политических и международных целях нам не помешало бы ими обзавестись…
«А ведь верно!» — подумал Тучка и принялся внимательней слушать визитера.
— Зато мы можем успешно экспортировать радон и продавать его американцам. У них много ракет, и они планируют экспедицию на Марс!
— Ну, допустим… Только как вы предполагаете доставлять радон в США? Путь-то неблизкий…
— В моем плане предполагается решать вопрос другим способом. Американцы строят завод в Польше, там производят топливо, и сами доставляют его в нужные точки. Объем топлива гораздо меньше, чем объем исходного сырья… Билл Фингли готов финансировать строительство… Вы ведь слышали о Фингли?
Тучка кивнул.
— Эксцентричный миллиардер? Конечно. Я вижу, вы основательно проработали вопрос…
Баданец скромно кивнул.
— С «сырым» проектом я бы не осмелился проситься к вам на прием…
— Что ж, это очень интересно!