Струны семи родников горели изо всех сил: они переливались, звенели, излучали сияние. Казалось, они стали еще ярче, еще пронзительнее с тех пор, как Аминат впервые увидела их. Они протянулись в небо, к высокому утесу, словно показывали ей путь туда, где совсем недавно она встретила юного чабана и его песню. И тут же со стороны утеса зазвучала песня. Аминат счастливо встрепенулась, прислушиваясь… Но что это? Разве это его голос, голос, который она узнала бы из тысячи других, голос звонкий и чистый и в то же время обволакивающий теплом, словно серебряные палочки ударяют в золотую медь солнца? Да и песня не та.
Аминат взбежала на скалу. Незнакомый парень в черной бурке стоял, опершись на посох, и пел.
Не помня себя, она бросилась к нему:
— Скажи, а где тот, другой чабан, он так красиво пел…
— Байсунгур? — сразу догадался парень и добавил, присвистнув: — Теперь он поет своей молодой жене. — Увидев, как помертвело лицо девушки, спросил с любопытством: — А он что, обещал на тебе жениться?
— Нет, нет, — быстро проговорила Аминат, — я просто так… я пойду…
Так же голубело небо, и зеленели пастбища, и клокотали глубоко в оврагах горные реки… Но Аминат казалось, что мир вокруг стал бесцветным и беззвучным. И только одна фраза билась в мозгу: «Он женился». «Он женился», — стучало в висках. «Он женился», — кричало эхо в горах. «Он женился», — дразнили ее родинки.
Она наполнила кувшин водой, которая теперь не показалась ей такой уж прозрачной. И, что самое главное, ослепительные струны семи родников исчезли, словно и не было.
Медленно и уныло, поддерживая рукой влажный холодный кувшин, побрела Аминат домой.
И когда через три дня ее повели к старому дибиру Халику, она уже не сопротивлялась.
…Буднично и монотонно текли ее дни.
Но странное слово пришло в аул из-за гор, из-за моря… Похожее на женское имя и в то же время грозное это слово «Аврора» было у всех на устах, хотя, кажется, никто не знал толком, что оно означает. Одни говорили, что так звали женщину, которая бросила бомбу в самого царя. Другие утверждали, что так называется деревня в России. И что в этой деревне бедняки отняли землю и скот у богатых и разделили поровну между собой. Третьи уверяли, что «Аврора» — это такая пушка, которая выстрелила по дворцу, где жил царь.
Но все знали, что слово это несет с собой большие перемены: хорошие для бедняков и плохие для богачей. И потому бедняки произносили это слово с приглушенной нежностью, словно боясь сглазить свое будущее счастье, а богачи, наоборот, — с яростью.
Аминат, став женой дибира Халика, редко выходила из дому. Но и она видела, чувствовала, понимала: что-то тревожное и странное происходит в ауле. Многие мужчины ушли в горы и организовали отряды, которые называют партизанскими. У родника можно встретить обросших незнакомых мужчин с кинжалами за поясом. Ночью нет-нет да раздастся выстрел, иногда совсем близко, словно под самыми окнами. К мужу, обычно нелюдимому, стали все чаще приходить люди; закрывшись в самой большой комнате, отгородившись от аула засовами и ставнями, они часами о чем-то спорят и порой расходятся лишь под утро, к тому же крадучись.
Аминат уже привыкла к этим сборищам и на это не обратила бы внимания, если бы вдруг не услышала имя Байсунгура. Все пережитое, казалось, умершее навсегда, ожило в ней: она почувствовала запах камня, щедро нагретого солнцем, увидела глаза под клочковатыми бровями…
— Понимаешь, — злобно говорил один за неплотно притворенной дверью, — нищая тварь!.. Чабанил у меня — ел мой хлеб, а теперь на меня же руку поднимает.
У Аминат больше не оставалось сомнений, что речь шла о Байсунгуре.
— Не успокоюсь, пока не убью этого… этого… — голос захлебнулся ненавистью, — а мои собаки не вылижут его кровь.
Руки у Аминат задрожали, и хинк, который она лепила из теста, упал на пол.
— Гадюку надо раздавить сразу же, пока она всех не пережалила, — подтвердил муж Аминат.
— Для того я и здесь, — раздался первый голос. — Его надо убрать как можно скорее. Иначе он взбаламутит весь аул. Он и так уже сбил отряд из таких же голодранцев, соблазняет их красивыми посулами да еще песенками о воле и счастье. Счастье нищего… хм… они прячутся в Пещере бессмертных. В общем, мне надо надежных людей, человек десять…
Аминат не помнит, как она приготовила ужин, как поставила гостям большое блюдо с хинкалом из теста и мяса, приправленного острым соусом.