Только когда мужчины принялись за еду, она схватила кувшин и выскользнула со двора.
По огромному темному небу, то ныряя в тучи, то снова появляясь, плыла луна. Она струила на горы и ущелья, на пастбища и аулы холодный бледный свет. В этом мертвенном свете все казалось безжизненным и мрачным. И в то же время в воздухе была разлита тревога. Словно эти скалы притаились в ожидании выстрела из-за угла, а узкие извилистые лабиринты дорог прячут опасного всадника. Но Аминат не чувствовала страха, не ощущала осеннего холода. «Только бы успеть», — думала она.
Пещера бессмертных. Аминат никогда не была там, но с детства знала легенду о ней.
Говорили, будто во времена нашествия Надиршаха на Дагестан его люди взяли в плен трех горцев, трех братьев: Гамзата, Гамида и Гамзулата. От них потребовали показать дорогу в неприступные высокогорные аулы. Те согласились и повели отряд за собой. Они выбрали самую крутую и опасную дорогу. Зимой (а дело было как раз в феврале) даже громко сказанное слово могло вызвать снежный обвал. И вот когда они подошли к самому опасному месту, один из братьев выстрелил из пистолета.
Всех погребла снежная лавина.
Несколько месяцев никто не знал о судьбе братьев. В ауле их считали погибшими. Об их подвиге сложили песни. Их мать носила по ним траур, а их жены с гордостью повторяли: «Лучше быть вдовами героев, чем женами трусов».
Но однажды, на границе весны и лета, с гор спустились трое обросших людей. Это и были братья Гамзат, Гамид и Гамзулат. Оказалось, что сами горы пришли на помощь своим героям. Когда снежная лавина обрушилась на отряд Надиршаха, какая-то могучая сила бросила братьев внутрь пещеры. Она была глубокой, со множеством лабиринтов, с несколькими подземными ходами. Исследовав ее, братья нашли здесь запасы дикого меда и даже зерна: видимо, кто-то приносил его сюда для голубей. Толстые своды пещеры спасли их от холода, а мед и зерно — от голодной смерти.
С тех пор эту пещеру и прозвали Пещерой бессмертных.
Когда-то мать показывала Аминат эту вершину, похожую на двугорбую спину верблюда, и говорила, что под ней находится знаменитая пещера, но где вход в нее — Аминат не знала.
Вот и двугорбая вершина. Кажется, она совсем рядом, можно дотянуться рукой. Но странно — чем ближе к ней Аминат, тем дальше отодвигается вершина. Словно она затеяла с девушкой игру и непременно хочет быть победительницей.
Уже давно стаял в небе лунный диск. Приободрились, словно помолодели древние камни. Уже колючий кустарник по кусочку сорвал с ее ног чулки. Уже и голова кружится от крутого подъема… а вершина все еще далеко.
И вдруг Аминат заметила, как в природе все встрепенулось, ожило. «Отчего бы это?» — подумала Аминат, приостановившись. И поняла — это взошло солнце. Оно выплыло из-за той самой вершины, которой она никак не могла достигнуть: на каждую травинку, на каждый листик, в каждый родничок упало что-то теплое и живое. Оно желтым мячиком подкатилось под ноги горного тура, золотой нитью вспыхнуло в каждой шерстинке его шубы, медью — на больших закрученных рогах, и могучее животное, почувствовав горячий и молодой прилив сил, вскинуло рога, взбрыкнуло копытами и легко перелетело с одного утеса на другой, словно бы за спиной у него неожиданно выросли крылья.
Это «что-то» попало и в сердце Аминат. Она уже не ощущала усталости. И сладкая дрожь пробежала по ее толу. Так же, как этот тур, она почувствовала себя крылатой, свободной, молодой. И показалось, с той же легкостью она может перелетать с одной скалы на другую и разом достигнуть двугорбой вершины, под которой прячется Пещера бессмертных.
И тут она услышала выстрел. Вздрогнув, она прижала к груди руки, большие руки крестьянской девушки, потемневшие от травы и глины. Горный тур, склонив почти до земли свою могучую голову, подпрыгнул на месте и исчез, растворился в утренней дымке. «Неужели я опоздала!» — вскрикнула Аминат и что есть силы, плача, обдирая платье об острые выступы камня, побежала по тропинке вверх, туда, где на серебре снега безмятежно играло золото солнечных лучей.
Только к вечеру следующего дня Аминат достигла пещеры и отыскала вход в нее. Но такой чернотой зияло это отверстие и такой могильной сыростью несло изнутри, что она никак не решалась войти. Казалось, ничто живое не могло ни взрасти, ни выжить под этими сводами, где вряд ли когда-нибудь ступала человеческая нога.
Этот холод, словно проникающий в самое сердце, этот неживой мрак… Усталость последних суток, страх за жизнь любимого, обида, что столько мучений пришлось перенести зря, отчаяние, что не сможет его спасти, — все это камнем навалилось на Аминат. Она опустилась на землю у входа, прислонилась к сырой стене и… провалилась куда-то.