– От вас – ничего. Но в ваших вещах…
– Хотите вернуться домой? – с грустью спросил он, и его сердце сжала холодная рука.
Ну конечно же! Конечно же Грегори знал, что хранил в себе серебристый информационный накопитель. Не доктор ли попросил Грэма удалить сокровенные координаты? И канцлер, разумеется, послушался, но не до конца. Оставил лазейку – для себя, для малыша Рэда, для Грегори, если тот передумает?
– Вы везде чужой, верно? – попытался задеть доктора Райт. – Никак места себе не найдёте?
– А вы знаете, где мне будут рады? – в тон ответил доктор. – Подскажете?
Дёрнув губой, Винсент осознал, что злится. Но не на Вериа по ту сторону двери, нет. На себя. Потому что вот же, руку протяни, попроси только, и тебя вызволят и спасут, и ничего не потребуют взамен. Просто попроси. Переступи гордость, надменность, веру в какие-то бессмысленные и бесполезные принципы. Жизнь ведь важнее. Не этому ли ты научился, когда сбежал из дома?
– Идите к Извечным в задницу, Грегори! Я не поддамся на ваши попытки искусить, – захохотал Райт. – Хотя нет, постойте. К самому себе в зад лезть трудновато будет. Прогуляйтесь-ка лучше до Возвышенного.
– И что Ему передать? – невозмутимо поинтересовался Грег. – Чтобы Он поцеловал в зад меня?
– В точку, – цокнул языком Винсент.
– Жаль, – наигранно вздохнул доктор. – Я надеялся, что вы, как послушный мальчик, попросите у Него прощения за свои грехи.
– Я подумаю над вашим предложением.
По ту сторону кто-то возмущённо пискнул. Священнику померещился девичий – до боли знакомый – шепоток. Потом до слуха донеслись звуки удаляющихся шагов, и гнетущая тишина вновь укутала его своим одеялом.
А может, и вправду всё это показалось? Что здесь делать доктору? Вряд ли он вообще знал, что Грэм сохранил координаты. Да и не стал бы тратить своё время на никчёмного священника.
– Вот видите, леди Аравеста, – сокрушённо вздохнул мальчишеский голос. – Марк же предупреждал вас, что ничего не получится.
Что за?.. Это же… Да, совсем похоже. Винсент не смог вспомнить, как звали ученика доктора, но было ожидаемо. И к чему была эта голодовка, если кроме бреда он ничего не добился? Вон и сознание мутнеть начало, искажаться и меркнуть. Скорей бы уже и плаха, и топор. Скорей бы…
– Нет. Его нельзя оставлять здесь! Дай мне ключ!
Ада? Вот её уж точно здесь не могло быть.
Он сделал всё для этого.
Плотные тёмные занавески не должны были пропускать солнце, однако сквозь прорезанную дыру яркий луч светил прямиком в глаза Лайэту. Мужчина сам был виновен в таком стечении обстоятельств – кинул в пылу гнева шпагу, та и пропорола кусок ткани. Но он не пытался отвернуться, не жмурился даже. Стоял и наслаждался болезненными ощущениями.
Пять минут назад проходчик отчаялся натянуть ботфорты и закинул их под кровать. Туда же отправились и белый мундир, и парадная шпага. В одном исподнем он замер у окна и силился понять, как очутился в этих покоях – роскошных, помпезных… чужих.
– Ты собираешься? – недовольно спросил вошедший без стука Ирия.
Лайэт медленно повернулся к нему. Мальчишка вздрогнул, едва только увидел потерянное выражение лица желтоглазого – словно его только что попросили убить ни в чём не повинного младенца. По крайней мере, молодой лорд надеялся, что нечто схожее выражало бы лицо бывалого проходчика, прикажи кто подобное.
Покачав головой, Ир полез доставать мундир. Надо отдать должное, слуги убирались на совесть, и белая ткань не запачкалась.
– И зачем мне это всё? – взъерошив волосы, Лайэт с ненавистью уставился в зеркало.
Стоило побриться, разом помолодел лет на двадцать, и годился мальчишке не в отцы ныне, а тютелька в тютельку в старшие братья. И шрамы теперь не уродовали лицо, не делали из него бандита с большой дороги, а придавали воинственного шарма. Мужчина скривился и сплюнул под ноги. Девки на таких всегда вешаются гроздьями.
Смотрел сейчас на себя и не узнавал. Разве что глаза…
– Я думал… Это благодарность, – улыбнулся Ирия, но улыбка вышла виноватой.
Вот так вот, Лайэт. Смотри и запоминай, да хорошенечко. Твою добрую волю, твоё искреннее желание остаться и помочь – всё это восприняли как услугу. За которую необходимо отплатить.
– Деньги, положение… Я не угадал? Что тебе надо?
– А просто сказать спасибо нынче не в моде? – зло бросил мужчина и передёрнул плечами.
Мальчишка, словно нашкодивший котёнок, подошёл ближе и ткнулся лбом в спину проходчика. И Лайэт вдруг понял, что не в силах больше на него злиться. Ну привык он к подобной «благодарности», ну не может он по-другому! Вместо того чтобы кричать да возмущаться, взял бы да научил, как следует.
– Уже ничего не изменишь, – прошептал Ирия.
– Я знаю, – сквозь стиснутые зубы прошипел Лайэт.
И, сам того не понимая, зачем-то повторил:
– Я знаю.
Тёмный купол неба казался невообразимо далёким. Именно таким Логрэд видел его в своих снах, только там казалось, что провалишься в чёрно-синее Ничто, стоит сделать неверный шаг. Но сейчас на страже стеной стояли бесконечные жемчужины, держа в вечном плену Чёрного Зверя. И если он съест одну из них, на её место встанут новые две или даже три звезды. Нет, не вырваться ужасному чудовищу из плена, никак не вырваться. И чего боялся? Можно же было глянуть на небо и понять всё, не терзать себя, не выворачиваться на изнанку, пытаясь убежать и скрыться. Да и от кого? Зачем?
– Что видишь ты там? – хитро прищурившись на один глаз, спросила старейшина Туи.
Он шире распахнул глаза, сам на какое-то мгновение став Зверем, желая поглотить всё то великолепие, что видел. Наваждение, впрочем, длилось не больше пары секунд, и почти сразу парень почувствовал накатившее на него чувство вины. Негоже уподобляться тому, от чего бежал всю жизнь.
– Тюрьму… нет. Поле битвы. Великое. Вечное. И жертву.
Старейшина усмехнулась, будто бы тоже на какое-то время почувствовала невообразимую жажду, что прятал в себе… нет, не Зверь. Мальчишка, сидящий перед ней.
– А если я скажу тебе, что Зверь тот, которого ты страшишься, неотъемлемая часть жизни и от него никуда не деться? Ты будешь его бояться?
– Я не боюсь его, – мотнул головой Рэд и улыбнулся. – Я знаю, что имя ему Смерть.
Старуха усмехнулась и три раза потрясла небольшой погремушкой, пришитой к её одежде на груди. Нараньши верили, что поминать Безымянную всуе было опасно, и таким бесхитростным обрядом отгоняли Незваную Гостью хотя бы на пару шагов. Потому что шаг её мог быть для одного днём жизни, а для другого – и целым годом.
– А если я скажу тебе, что нет ни Смерти той, – и она вновь взялась за погремушку, – ни Жизни этой, а имя что Чёрному Зверю, что твоему Белому Волку будет всего одно – Время? Ты будешь его бояться?
Отставив уже пустую чашку из-под пряного отвара, Логрэд вновь запрокинул голову и распахнул глаза. В этот раз Зверь не откликнулся, и проходчик невольно вздрогнул. Казалось, с ним играли. Подпускали ближе на шаг – и сразу прогоняли прочь. Чтобы заинтересовать.
– Я не боюсь его, бабушка, – подтянув колени к груди и положив на них голову, зевнул парень. – Я знаю, что каждому отмерено то, что должно. И мою ленту ещё ткут.
– Время – это не лента, имеющая начало и конец, – закуривая длинную трубку, нравоучительно произнесла старейшина. – Оно больше похоже на зёрнышко, вмещающее в себя бесконечность.
– Весь мир – зёрнышко? – удивлённо моргнул Рэд.
– Вселенная – зёрнышко, – выпуская колечки дыма, расплылась в улыбке женщина. – Всё, что ты видишь в своих снах сейчас, видел до этого или увидишь впредь, происходит в один и тот же момент. Прошлое и будущее – относительны, мальчик.
– Значит, я ещё увижу Грега?
Туи гортанно рассмеялась.
– Ты общаешься с ним. Ты видишь его.
– Не сейчас?
– Не здесь, – поправила его она и вновь рассмеялась.