Молли удалось то, чего не смог сделать Деклан: пройти трудный путь из детства во взрослую жизнь, находясь под постоянным давлением непомерных надежд и чаяний Лейта Торрингтона. Вот только, если судить по сделанному в студии фотопортрету, от беззаботной девчонки, какой она когда-то была, не осталось и следа. Молли обрезала карамельного цвета волосы, которые в годы ее юности были до самой талии, а то, что осталось, покрасила в блондинистый цвет. На фотографии Молли улыбалась, вот только улыбка казалась мертвой на ее губах. В голубых глазах, не отрывающихся от объектива, застыл твердый, холодный взгляд, который как бы говорил: «Ты хочешь бросить мне вызов?» Если бы я через средства массовой информации не наблюдал за тем, как ее внешность постепенно меняется, я бы ни за что ее не узнал – она превратилась из беззаботного ребенка в повзрослевшую корпоративную акулу.
Хотелось бы мне знать, какую долю вины в этом превращении несет на себе смерть ее брата. Потом я думал о том, что бы Деклан сделал, будь он жив, что бы он хотел от меня. Я никогда не был сторонником хранения скелетов в шкафу. Это противоречит моей природе и моему воспитанию, я также решительно против использования этой философии, когда дело касается личного. Некоторые аспекты жизни следует попридержать, чтобы они, потускнев со временем, забылись навсегда. Как бы там ни было, а я не смог применить это жизненное правило в отношении Молли. Я извлек ее электронный адрес из папки для «мусора». Когда я набирал номер ее мобильного телефона, то старался не обращать внимания на мучительное чувство, затаившееся у меня глубоко в животе. Звонок легким не будет, но я был абсолютно уверен, что поступаю правильно.
– Молли Торрингтон! – порывисто представилась она.
– Привет, Молли. Это Лео. – Женщина не ответила, и я добавил: – Лео Стефенс.
– Я поняла… извини… Я не ожидала, что ты позвонишь, – произнесла она.
Я взглянул на письмо и только сейчас осознал, что уже прошло больше месяца.
– Извини, что так долго заставил тебя ждать, – сказал я. – Я был в командировке, и меня там ранили.
– Как ты, в порядке?
– Да, сейчас да… Ничего серьезного.
– Хорошо… – Молли запнулась в нерешительности. – Господи! Лео! Мне очень жаль, что с тобой такое случилось.
Я дотронулся кончиками пальцев ног до ковра, борясь с необъяснимой нервозностью, охватившей меня. Пустая болтовня была ни к чему. Она только немного отодвигала неизбежное.
– Ты хотела поговорить о Деклане? – произнес я.
– Да. Я хотела… хочу… Мы можем встреться?
– Встретиться?
Такого поворота я не ожидал, но как только Молли произнесла это слово, я решил, что, пожалуй, лучше обойтись без свидания.
– А-а-а… я…
– Пожалуйста, – тихо прозвучал ее голос.
Мое мерное постукивание пальцев ног оборвалось, я замер.
– Это ненадолго. Я обещаю.
– Ладно.
– Когда будет удобней?
– Я на больничном. Можем встретиться в любое удобное для тебя время.
– Сейчас?
– Сейчас… но…
– Тогда, может, чуть позже сегодня?
– Можно прямо сейчас, – вздохнув, произнес я и настороженно добавил: – Не знаю, чего ты ждешь от меня, Молли?
– Но это же ты нашел его?
При воспоминании об этом в моей груди что-то сжалось. До сих пор я ясно видел перед глазами Деклана, безвольно распластавшегося на грязном, потертом коврике в кладовке подвального помещения дома, в котором жил мой двоюродный брат.
– Да.
– Ну…
Она позволила слову повиснуть в воздухе. Я терпеливо ждал, когда Молли закончит свою мысль, но стало ясно, что не дождусь.
– Хорошо. Где встречаемся?
Я познакомился с Декланом в первые недели после поступления в Сиднейский университет. Это было в середине девяностых. Нас двоих приписали к одному профессору, чтобы мы совместно ходили на его консультации и готовились к экзамену. Теперь я почти уверен, что это была чья-то злая шутка: свести вместе паренька, проживающего вместе с безработной матерью в муниципальной квартирке, с сыном миллиардера, который рос в особняке, выходящем окнами на Сиднейскую гавань.
Я вел себя грубовато в те дни. Признаю это. Помню, что сидел рядом с Декланом и чувствовал себя настолько забитым, что едва мог осмелиться что-либо сказать. К счастью, я вскоре понял, что я не один такой, кто чувствует себя, словно рыба, выброшенная на берег. Нет, внешне Деклан казался вполне самоуверенным молодым человеком, изысканно одетым и способным красиво выражать свои мысли, но только на внешности он продержался недолго. Где-то в середине семестра мне стало понятно, что Деклан более меня заинтересован в том, чтобы нам все удалось.