Как-то в вечер неспокойный Тяжко пенилась река, И явились в Колокольный Три сотрудника ЧК,А забрали, Б забрали, И не тронули пока.
Через год домой к себе Возвратились А и Б, И по случаю такому И играло на трубе.
Но прошел слушок окольный, Что, мол, снова быть беде, И явились в Колокольный Трое из НКВД.А забрали, Б забрали, И забрали и т. д.
Через десять лет зимой А и Б пришли домой, И домой вернулось тоже,Все сказали: «Боже мой!»
Пару лет в покое шатком Проживали А, И, Б Но явились трое в штатском На машине КГБ –А, И, Б они забрали, обозвали всех на «б».
А – пропало навсегда, Б – пропало навсегда, И – пропало навсегда, Навсегда и без следа!
Вот, понимаете, какая у этих букв вышла в жизни ерунда!
ВСЕ НЕ ВОВРЕМЯ
Посвящается В. Т. Шаламову
А ты стучи, стучи, а тебе Бог простит, А начальнички тебе, Леха, срок скостят!А за Окой сейчас, небось, коростель свистит, А у нас на Тайшете ветра свистят.А месяц май уже, все снега белы.А вертухаевы на снегу следы, А что полнормы, тьфу, это полбеды, А что песню спел – полторы беды!
А над Окой летят гуси-лебеди, А за Окой свистит коростель, А тут по наледи курвы-нелюди Двух зэка ведут на расстрел!
А первый зэка, он с Севастополя, Он там, черт чудной, Херсонес копал, Он копал, чумак, что ни попадя, И на полный срок в лагеря попал.И жену его, и сынка его, И старуху-мать, чтоб молчала, блядь!Чтобы знали все, что закаяно Нашу родину сподниза копать!
А в Крыму теплынь, в море сельди, И миндаль, небось, подоспел, А тут по наледи курвы-нелюди Двух зэка ведут на расстрел!
А второй зэка – это лично я, Я без мами жил, и без папи жил, Моя б жизнь была преотличная, Да я в шухере стукаря пришил!А мне сперва вышка, а я в раскаянье, А уж в лагере – корешей в навал, И на кой я пес при Лехе-Каине Чумаку подпел «Интернационал»?!
А в караулке пьют с рафинадом чай, И вертухай идет, весь сопрел.Ему скучно чай, и несподручно, чай, Нас в обед вести на расстрел!
ПЛЯСОВАЯ
Чтоб не бредить палачам по ночам,[10]Ходят в гости палачи к палачам, И радушно, не жалея харчей,Угощают палачи палачей.
На столе у них икра, балычок, Не какой-нибудь «КВ» – коньячок, А впоследствии – чаек, пастила, Кекс «Гвардейский» и печенье «Салют», И сидят заплечных дел мастера И тихонько, но душевно поют:«О Сталине мудром, родном и любимом…»
Был порядок, – говорят палачи, Был достаток, – говорят палачи, Дело сделал, – говорят палачи, –И пожалуйста – сполна получи.
Белый хлеб икрой намазан густо, Слезы кипяточка горячей, Палачам бывает тоже грустно,Пожалейте, люди, палачей!
Очень плохо палачам по ночам, Если снятся палачи палачам, И как в жизни, но еще половчей, Бьют по рылу палачи палачей. Как когда-то, как в годах молодых – И с оттяжкой, и ногою в поддых, И от криков, и от слез палачей Так и ходят этажи ходуном, Созывают «неотложных» врачей И с тоскою вспоминают о Нем,«О Сталине мудром, родном и любимом…»
Мы на страже, – говорят палачи. Но когда же? – говорят палачи. Поскорей бы! – говорят палачи. –Встань, Отец, и вразуми, научи!
Дышит, дышит кислородом стража, Крикнуть бы, но голос как ничей, Палачам бывает тоже страшно,Пожалейте, люди, палачей!
ЕЩЕ РАЗ О ЧЕРТЕ
Я считал слонов и в нечет и в чет, И все-таки я не уснул, И тут явился ко мне мой черт,И уселся верхом на стул.
И сказал мой черт: «Ну, как, старина, Ну, как же мы порешим? Подпишем союз, и айда в стремена,И еще чуток погрешим!
И ты можешь лгать, и можешь блудить, И друзей предавать гуртом! А то, что придется потом платить,Так ведь это ж, пойми, – потом!
Аллилуйя, Аллилуйя,Аллилуйя, – потом!
Но зато ты узнаешь, как сладок грех Этой горькой порой седин. И что счастье не в том, что один за всех,А в том, что все – как один!
И ты поймешь, что нет над тобой суда, Нет проклятия прошлых лет, Когда вместе со всеми ты скажешь – да!И вместе со всеми – нет!
И ты будешь волков на земле плодить, И учить их вилять хвостом! А то, что придется потом платить,Так ведь это ж, пойми, – потом!
Аллилуйя, Аллилуйя,Аллилуйя, – потом!
И что душа? – Прошлогодний снег! А глядишь – пронесет и так! В наш атомный век, в наш каменный век,На совесть цена пятак!
И кому оно нужно, это «добро», Если всем дорога – в золу… Так давай же, бери, старина, перо!И вот здесь распишись, «в углу».
Тут черт потрогал мизинцем бровь… И придвинул ко мне флакон. И я спросил его: «Это кровь?»«Чернила», – ответил он…