И в сумерки вписана четко Такая, как после, в строфу Седая девчоночья челка Прилипшая к мокрому лбу
Ай сени мои, сени, Кленовы ворота, На кой тебе спасенние – Ты та или не та.
Без счета и без края Пойдут пылить года Такая – не такая, А прежняя беда.
Коротенькая челка Колечками на лбу Ступай, гуляй девчонка, Пытай свою судьбу
А ночь опять бессветна, Разведены мосты.Я знал, что ты бессмертна, Что и другая – ты…
И все еще случится, И снова, как теперь Невзгода постучится В незапертую дверь.
И будет ночь, и челка И ветер, и мосты, Ступай, гуляй, девчонка Ищи свои «Кресты».
И не устав ни капельки как будто, Задумчива, тиха и весела Она придет, озябшая под утро И никому ни слова, где была.
Но с мокрых пальцев облизнет чернила И скажет, притулившись в уголке:Прости, но мне бумаги не хватило, Я на твоем пишу черновике.
НА СОПКАХ МАНЧЖУРИИ
Памяти М. М. Зощенко
В матершинном субботнем загуле шалманчика Обезьянка спала на плече у шарманщика, А когда просыпалась, глаза ее жуткие Выражали почти человечью отчаянность, А шарманка дудела про сопки манчжурские, И Тамарка-буфетчица очень печалилась…
Спит Гаолян, Сопки покрыты мглой…
Были и у Томки трали-вали, И не Томкой – Томочкою звали, Целовалась с миленьким в осоке, И не пивом пахло, а апрелем, Может быть, и впрямь на той высотке Сгинул он, порубан и пострелян…
Вот из-за туч блеснула луна, Могилы хранят покой…
А последний шарманщик – обломок империи, Все пылил перед Томкой павлиньими перьями, Он выламывал, шкура, замашки буржуйские – То, мол, теплое пиво, то мясо прохладное, А шарманка дудела про сопки манчжурские, И спала на плече обезьянка прокатная…
Тихо вокруг, Ветер туман унес…
И делясь тоской, как барышами, Подпевали шлюхи с алкашами, А шарманщик ел, зараза, хаши, Алкашам подмигивал прелестно – Дескать, деньги ваши – будут наши, Дескать, вам приятно – мне полезно!
На сопках Манчжурии воины спят, И русских не слышно слез…
А часов этак в десять, а может и ранее, Непонятный чудак появился в шалмане, Был похож он на вдруг постаревшего мальчика.За рассказ, напечатанный неким журнальчиком, Толстомордый подонок с глазами обманщика Объявил чудака всенародно – обманщиком…
Пусть Гаолян Нам навевает сны…
Сел чудак за стол и вжался в угол, И легонько пальцами постукал, И сказал, что отдохнет немного, Помолчав, добавил напряженно, – «Если есть „боржом“, то ради Бога, Дайте мне бутылочку «Боржома…»
Спите герои русской земли, Отчизны родной сыны…
Обезьянка проснулась, тихонько зацокала, Загляделась на гостя, присевшего около, А Тамарка-буфетчица – сука рублевая, Покачала смущенно прическою пегою, И сказала: «Пардон, но у нас не столовая, Только вы обождите, я за угол сбегаю…»
Спит Гаолян, Сопки покрыты мглой…
А чудак глядел на обезьянку, Пальцами выстукивал морзянку, Словно бы он звал ее на помощь, Удивляюсь своему бездомью, Словно бы он спрашивал – запомнишь? – И она кивала – да, запомню. –
Вот из-за туч блеснула луна, Могилы хранят покой…
Отодвинул шарманщик шарманку ботинкою, Прибежала Тамарка с боржомной бутылкою – И сама налила чудаку полстаканчика, (Не знавали в шалмане подобные почести), А Тамарка, в упор поглядев на шарманщика, Приказала: «играй, – человек в одиночестве».
Тихо вокруг, Ветер туман унес…
Замолчали шлюхи с алкашами, Только мухи с крыльями шуршали…Стало почему-то очень тихо, Наступила странная минута – Непонятное, чужое лихо – Стало общим лихом почему-то!На сопках Манчжурии воины спят, И русских не слышно слез…Не взрывалось молчанье ни матом, ни брехами, Обезьянка сипела спаленными бронхами, И шарманщик, забыв трепотню свою барскую, Сам назначил себе – мол, играй, да помалкивай, – И почти что неслышно сказав, – благодарствую, – Наклонился чудак над рукою Тамаркиной…
Пусть Гаолян Нам навевает сны…
И ушел чудак, не взявши сдачи, Всем в шалмане пожелал удачи…Вот какая странная эпоха – Не горим в огне – и тонем в луже!Обезьянке было очень плохо, Человеку было много хуже!
Спите герои русской земли, Отчизны родной сыны…
ЛЕГЕНДА О ТАБАКЕ
Посвящается памяти замечательного человека, Даниила Ивановича Ювачева, придумавшего себе странный псевдоним
– Даниил Хармс – писавшего прекрасные стихи и прозу, ходившего в автомобильной кепке и с неизменной трубкой в зубах, который действительно исчез, просто вышел на улицу и исчез. У него есть такая пророческая песенка: