ОСТРОВА
Ах, где те острова,
Где растет трын-трава,
Братцы?!
Говорят, что где-то есть острова:Где растет на берегу трын-трава, Ты пей, как чай ее, Без спешки-скорости, Пройдет отчаянье, Минуют хворости.Вот, какие есть на свете острова!..
Говорят, что где-то есть острова, Где не тратят понапрасну слова, Где виноградные На стенах лозаньки, И даже в праздники Не клеют лозунги.Вот, какие есть на свете острова!..
Говорят, что где-то есть острова, Где четыре – как закон – дважды два.Кто б ни указывал Иное – гражданам, Четыре – дважды два Для всех и каждого.Вот, какие есть на свете острова!..
Говорят, что где-то есть острова, Где неправда не бывает права, Где совесть-надобность, А не солдатчина, Где правда нажита, А не назначена!..Вот, какие я придумал острова!..
ОПЫТ НОСТАЛЬГИИ
…Когда переезжали через Неву, Пушкин спросил:
– Уж не в крепость ли ты меня везешь?
– Нет, – ответил Данзас, – просто через крепость на Черную речку самая близкая дорога!
…То было в прошлом феврале И то и дело Свеча горела на столе…
…Мурка, не ходи, там сыч, На подушке вышит!
Не жалею ничуть, ни о чем, ни о чем не жалею, Ни границы над сердцем моим не вольны, Ни года!Так зачем же я вдруг, при одной только мысли шалею,
Что уже никогда, никогда…Боже мой, никогда!..
Погоди, успокойся, подумай – А что – никогда?!Широт заполярных метели, Тарханы, Владимир, Ирпень – Как много мы не доглядели, Не поздно ль казниться теперь?!
Мы с каждым мгновеньем бессильней, Хоть наша вина не вина, Над блочно-панельной Россией, Как лагерный номер – луна.
Обкомы, горкомы, райкомы, В подтеках снегов и дождей.В их окнах, как бельма трахомы (Давно никому не знакомы), Безликие лики вождей.
В их залах прокуренных – волки Пинают людей, как собак.А после те самые волки Усядутся в черные «Волги», Закурят вирджинский табак.
И дач государственных охра Укроет посадских светил, И будет мордастая ВОХРа Следить, чтоб никто не следил.
И в баньке, протопленной жарко, Запляшет косматая чудь….
Ужель тебе этого жалко?Ни капли не жалко, ничуть!
Я не вспомню, клянусь, я и в первые годы не вспомню, Севастопольский берег, Почти небывалая быль.И таинственный спуск в Херсонесскую каменоломню, И на детской матроске – Эллады певучая пыль.
Я не вспомню, клянусь!Ну, а что же я вспомню?Усмешку На гадком чиновном лице, Мою неуклюжую спешку И жалкую ярость в конце.
Я в грусть по березкам не верю, Разлуку слезами не мерь.И надо ли эту потерю Приписывать к счету потерь?
Как каменный лес, онемело, Стоим мы на том рубеже, Где тело – как будто не тело, Где слово – не только не дело, Но даже не слово уже.
Идут мимо нас поколенья, Проходят и машут рукой.Презренье, презренье, презренье, Дано нам, как новое зренье И пропуск в грядущий покой!
А кони? Крылатые кони, Что рвутся с гранитных торцов, Разбойничий посвист погони, Игрушечный звон бубенцов?!
А святки?А прядь полушалка, Что жарко спадает на грудь?Ужель тебе этого жалко?Не очень…А впрочем – чуть-чуть!
Но тает февральская свечка, Но спят на подушке сычи, Но есть еще Черная речка, Но есть еще Черная речка, Но – есть – еще – Черная речка…
Об этом не надо!Молчи!
СЛУШАЯ БАХА
М. Растроповичу
На стене прозвенела гитара,Зацвели на обоях цветы.Одиночество Божьего дара – Как прекрасно И горестно ты!
Есть ли в мире волшебней Чем это (Всей докуке земной вопреки) – Одиночество звука и цвета, И паденья последней строки?
Отправляется небыль в дорогу И становится былью потом.Кто же смеет указывать Богу И заведовать Божьим путем?!
Но к словам, ограненным строкою, Но к холсту, превращенному в дым, – Так легко прикоснуться рукою, И соблазн этот так нестерпим!
И не знают вельможные каты, Что не всякая близость близка, И что в храм ре-минорной токкаты Недействительны их пропуска!
ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ОДЕССЕ
Я жил тогда в Одессе пыльной…
…Когда бы не Елена,
Что Троя вам, ахейские мужи?!
Научили пилить на скрипочке, Что ж – пили! Опер Сема кричит:– Спасибочки! – Словно: – Пли!