Когда «Фейсбук» только появился в их жизни, Карен не удосужилась зарегистрироваться там. Би смеялась над ней и говорила ей, что она – единственная из ее знакомых, кого не было в «Майспейсе», а теперь она станет единственным человеком на планете без странички в «Фейсбуке». Карен ответила, что у нее слишком скучная жизнь, которой не стоит грузить других людей, а если ей вдруг отчаянно потребуется узнать, что Би ела на завтрак, то она всегда сможет позвонить ей и спросить.
Она вовсе не считала, что ей нужно что-то скрывать. Она могла бы присоединиться к «Фейсбуку», постить разные глупости, которые не имели никакого отношения к ее реальной жизни. Она могла бы притворяться, что у нее идеальная жизнь даже в те дни, когда ей хотелось кричать или ныть из-за каких-то пустяков, чем, как казалось, занимался весь западный мир. Это не имело никакого отношения к каким-то тайнам, ей просто не хотелось притворяться больше, чем она уже притворялась.
Но Би с Элеонорой просто обожали «Фейсбук». Карен думала, что с таким же успехом они могли распечатать свое расписание и вывесить его на автобусных остановках вместе со своими маршрутами на «Гугл Картах» и фотографиями с фильтрами. Жизнь в стиле «Инстаграм» с оттенком сепии. Би не могла перейти из гостиной в кухню, не сообщив об этом в соцсетях. «Би Баркер ест запеченные сандвичи и пьет вино… классно! Вместе с Элеонорой Уитни и Карен Браунинг у меня дома».
Никто из подруг не знал про ее тайную страницу в «Фейсбуке». Профиль без фотографии, вымышленное имя, никаких друзей. Она сделала все так, что если бы даже кто-то случайно наткнулся на ее страницу, то решил бы, что она больше не используется и Джули Спэрроу просто не удалила ее. В истории поисковых запросов значилось только одно имя, Карен кликнула по нему и прождала несколько мучительных секунд, пока информация загрузится. Она так привыкла делать это, когда оставалась в одиночестве, что уже не могла остановиться. Она словно теребила болячку – знаешь, что будет больно, но пальцы вроде как все делают сами по себе. Ты понимаешь, что если ты продолжаешь ее теребить, она никогда не заживет, но затем болячка отваливается, ты испытываешь секундное удовлетворение, но за ним следует жалящая боль, которая длится гораздо дольше.
«Эмили Лентон в восторге!»
Этим все было сказано. Эмили чувствовала себя счастливой, и именно это причиняло боль Карен. Она просмотрела недавние посты, фотографии Эмили и ее семьи, улыбающихся и красивых созданий, казавшихся Карен детьми, которых у нее никогда не будет. Она продолжала просмотр семейных праздников и дней рождения, пока не нашла то, что искала: рождественский ужин, вся семья радостно улыбается. Впервые Карен увидела эту фотографию в Рождество и плакала несколько часов, пока не заснула, вымотанная и уставшая, на диване, где и нашел ее Майкл. Остатки ее собственного рождественского обеда разлетелись по стене в ее гостиной.
Вот она. Боль, которая приходит после того, как сковырнешь болячку. Только эта боль не была физической. Ей было больно от того, что у нее разрывалось сердце.
Глава 19
Карен
Карен работала всю субботу, пытаясь таким образом отключиться от постоянной боли в груди, которая появлялась у нее каждый раз, когда Майкл уезжал, и мучила ее до тех пор, пока он снова не оказывался у нее в постели. Вечером она позвонила подругам, но не Би с Элеонорой, а приятельницам, с которыми легко сходятся и легко расстаются. Это были люди, с которыми можно просто хорошо провести время. Люди, даже не знавшие, что у нее есть мужчина.
В будни она обычно зачесывала назад свои длинные темные волосы, убирая их с лица, носила костюмы темно-синего, черного или серого цвета. Блузки у нее были подогнаны по фигуре, и из-под воротника едва ли виднелась шея, не говоря про – боже упаси! – грудь. Она использовала очень мало косметики, только нейтральные тона и профессиональные средства. На неделе она сама была профессионалом до мозга костей. Но только не в выходные.
Красный блеск сиял на губах, и они казались влажными. Она улыбнулась, чтобы правильно нанести румяна на щеки. Карен расчесала волосы, выпрямила их, а потом побрызгала спреем, чтобы добавить блеска. Черные джинсы и красный свитерок с низким V-образным вырезом обтягивали ее гибкое тело, как вторая кожа. У Карен не было женских округлостей, как у Элеоноры до рождения ребенка или у Би, но на ее стройную спортивную фигуру всегда оборачивались. Может, это и было тщеславие, даже хвастовство, но она очень гордилась тем, что в ее возрасте ее принимают за женщину двадцати с чем-то лет.