В моих воспоминаниях о запахе чего-то не хватало, что-то было еще, когда он был со мной. Сигаретный дым. Я ощутила триумф в душе – это была маленькая победа, но важная. Здесь он не курил, здесь ему приходилось казаться лучше. А со мной он мог чувствовать себя свободным, он мог быть настоящим, самим собой.
Я прогуливалась по дому как призрак, как эхо, я, можно сказать, почти не находилась здесь. Я вдыхала суть той, другой женщины. У меня появилось ощущение, будто моя голова находится под водой; осознание того, во что превратились наши жизни, утяжеляло каждый мой шаг.
Я оказалась в ее спальне, раскрыла зеркальные дверцы шкафа и стала медленно перебирать висевшую в нем одежду. Когда мои пальцы скользили по шелку и кашемиру, плотной шерсти и другим дорогим по виду тканям, один джемпер привлек мое внимание. Мягкий, шерстяной, василькового цвета, с V-образным вырезом. Я сняла его с вешалки и прижала к лицу – пахло «Ленором» и немного жасмином, но несмотря на другой запах, он был в точности такой же, как и джемпер, который висел в другом шкафу, в другом доме на приличном расстоянии отсюда.
Я натянула джемпер через голову; он сел идеально, но показался теплее моего. Вся эта жизнь казалась теплее моей. Я не говорю, что эта женщина была гораздо лучше обеспечена финансово; просто ее жизнь, казалось, была расцвечена палитрой разнообразных красок, а моя состояла из оттенков серого.
На комоде стояла косметика. Я не могла себе представить, где она находит время на то, чтобы накраситься. Для кого ей прихорашиваться? Точно не для него – если бы она прилагала для него чуть больше усилий, я, возможно, вообще не оказалась бы здесь. Я взяла в руки тюбик помады и открыла его – сдержанный коралловый цвет. Сдержанность казалась идеальным словом для описания ее самой, хотя она, несомненно, выбрала бы слова «стильный» и «спокойный». Стоя перед зеркалом, я провела помадой по губам, нанесла розовые румяна на яблочки щек, а потом тронула тушью ресницы, те самые ресницы, которыми мне лишь слегка нужно было похлопать перед ее мужем. Чувствовала ли я свое превосходство над ней в эту минуту? Вероятно, да. В конце-то концов он же выбрал меня. Со мной он был не из-за чувства долга и обязательств перед детьми; он был со мной, потому что ему это нравилось.
Я открыла один из ящиков и провела пальцами по атласному нижнему белью, спрятанному под мам-джинсами. Я достала и разложила пару бледно-розовых трусиков поверх остальных вещей. Мои пальцы автоматически потянулись к пуговице на джинсах, я расстегнула ее, затем молнию и спустила их на пол, одновременно стягивая и свои трусы. Стоя в полуголом виде в чужом доме, я натянула на себя вещь из жизни другой женщины. Ее нижнее белье свободно повисло у меня бедрах, и мне стало приятно. Я рассматривала себя в зеркальных дверях шкафа так, словно наблюдала за кем-то другим в доме, где этот человек был своим.
Я побрызгала ее духами себе на запястья, потом потерла ими шею, сделала вдох, втягивая тот запах, которым дышал он, когда утыкался лицом в ее шею. Я раскрыла шкатулку и достала пару серег с бриллиантами, вставила в свои уши. Женщина в зеркале с восхищением рассматривала их – они ей шли. Эта жизнь подходила ей. С каждой следующей секундой, которую я проводила в этом доме, в ее одежде, прикасаясь к вещам, которых касалась она, я чувствовала, что мы становимся теснее связанными, сплетаемся вместе, словно, находясь здесь, я переписывала нашу судьбу.
Кровать растянулась на всю комнату – главная декорация в этом самодельном театре. Я улеглась на чистое хлопковое белье, вытянула ноги и положила голову на шикарную подушку. Я свернулась в позе эмбриона, представляя, как они вдвоем лежат здесь, как сплетаются их руки и ноги, когда они отдыхают, удовлетворенные после соития. Снаружи хлопнула дверь машины, но мой разум едва ли отреагировал на это. Я знала, что теперь в любую минуту может открыться входная дверь, меня здесь застанут, но все равно я не могла пошевелиться. Было ощущение, будто все мышцы моего тела решили заставить меня остаться здесь, в этом месте и в это время. Пусть меня здесь найдут. Кому придется больше всего объяснять?
Но дверь не открылась. Никто не вошел.
Женщина в зеркале отстраненно, хотя и с интересом наблюдала за женщиной на кровати, за тем, как она завела большие пальцы за свободно висящую резинку атласных трусиков, чуть спустила их – достаточно, чтобы проскользнуть рукой внутрь, и начала ритмично работать ей. У нее приоткрылись губы, дыхание участилось, когда пальцы стали давить сильнее. Теперь они двигались быстрее, более настойчиво, женщина в зеркале закрыла глаза, и одновременно женщина на кровати откинула голову назад и позволила накатить волне наслаждения. Волна была мягкой, не взрывом, но все равно опьяняющей, кружащей голову и лишающей сил одновременно.