Она пожала плечами, пытаясь этим жестом изобразить беспечность и безразличие.
– Просто я испытала шок. Я ждала книгу о женщине, которая обнаруживает, что книга, которую она читает, написана о ней, а достала из пакета книгу о себе самой. – Она усмехнулась. – Какая ирония, правда? Мне даже в голову не пришло, что я могу получить такую книгу.
– А ты ее получила? – спросила Карен.
– Ты про что?
– Другую книгу ты получила?
– О да, она пришла на следующий день. Я еще не открывала ее, но ты можешь взять ее у меня после того, как я сама прочитаю.
– Спасибо. – Карен теперь доставала тарелки и салфетки в кухне, но тут остановилась и посмотрела на Би. – Знаешь, что пришло мне в голову? Если ты все-таки получила книгу, которую заказывала, то это никакая не путаница. То есть я хочу сказать, что они не ошиблись при отправлении посылки.
Она принесла поднос и поставила его на кофейный столик, затем села на диван, поджав под себя ноги, и потянулась за куском пиццы.
Би замерла на месте, не донеся до рта свой кусок, который уже взяла в руку.
– А я о таком и не подумала. Боже, ты считаешь, что кто-то прислал ее мне специально? – От подобной мысли у нее к горлу подступила тошнота, и Би бросила пиццу назад в коробку. – Ты считаешь, что это он?
– Нет, – быстро ответила Карен, наклонившись и опустив руку на колено подруги. – Нет, Би, я так не думаю. Во-первых, – Карен села как раньше и отогнула один палец, – он не знает, где ты живешь.
– Я живу в том же городе, где выросла, в четырех улицах от моих родителей. Меня едва ли можно считать Усамой бен Ладеном.
Карен отогнула второй палец.
– Хорошо, второе: прошло шестнадцать лет, и ты за все эти годы от него ни разу ничего не слышала. Три, – продолжила Карен до того, как Би успела что-то вставить, – мы с тобой обе знаем, что случилось с Кираном Ресслером. После того несчастного случая у него серьезно поврежден головной мозг. Он никогда больше не сможет ходить. И последнее, о чем он сейчас думает, – если он вообще способен хоть на одну связную мысль в день, – это отправка тебе книг.
Смысл сказанных Карен слов до нее дошел через секунду, хотя в большей степени Би помогли расслабиться не сами слова, а то, как Карен их произнесла. Она не говорила для того, чтобы убедить или подбодрить и успокоить; она просто констатировала факты: хочешь – принимай, не хочешь – не надо. Она была абсолютно убеждена в своей правоте. Если человек настолько уверен в своих словах, то с ним трудно спорить и трудно ему не верить.
Би снова взяла в руку кусок пиццы, но не вонзилась в него зубами так, как отчаянно хотела еще пять минут назад.
– Значит, кто-то отправил ее мне, но кто? Никакой записки приложено не было, типа: «Увидел это и подумал о тебе».
– Хм-м-м.
Би напряглась.
– Ты знаешь?
Карен покачала головой, но она врала, и Би это видела.
– Ты знаешь. Скажи мне.
Именно поэтому она и говорила с такой уверенностью, что это не Киран Ресслер. Она считала, что знает, кто это сделал.
– Я не знаю, Би, честное слово. Но у меня есть одно подозрение, и я хочу кое-что проверить. Если я окажусь права, то ты станешь первым человеком, который об этом узнает.
Би удовлетворенно кивнула. Она привыкла к таким отношениям с Карен, в которых всегда присутствовало «не спрашивай» – и это было связано с ее работой. Она не имела права ни с кем обсуждать большую часть своего рабочего дня. Би восхищалась способностью Карен держать рот на замке. Она сама никогда не умела хранить секреты.
– Ты не выбросила упаковку?
Они доели пиццу час назад – вернее, доела Би. Несмотря на то, что она вначале резко потеряла аппетит, она никогда в жизни не отказывалась от еды. Однако Карен всегда была очень разборчива в еде и едва ли прикоснулась к своей половине. Они посмотрели «Х-фактор», а теперь Карен мыла посуду в кухне, прибиралась и готовила им напитки. Они воздержались от алкоголя: Карен приехала на машине, а Би совсем не хотелось напиваться и становиться слезливой.
– Какую упаковку? – крикнула Би в ответ, быстро переключая каналы. Именно поэтому она обычно куда-то ходила по вечерам в субботу – альтернатива сидеть перед телевизором казалась чертовски депрессивной.
– Из-под книги. Она все еще у тебя?
Би напряглась. Она надеялась, что тема закрыта и о случившемся можно забыть.
– Да, наверное. В спальне. Мне кажется, что я засунула ее в шкаф. Подожди секундочку, я сейчас схожу и посмотрю.
Ее мать называла ее барахольщицей из-за ее привычки все хранить. Би предпочитала называть себя находчивой и предусмотрительной. Она хранила только то, что можно было использовать повторно – например, упаковки, особенно те, из картона, в которых присылали книги, – они определено могли еще пригодиться.