– И что вы почувствовали?
Карен знала, что это шаблонный вопрос, причем ужасный, черт побери. Она каждый раз прилагала усилия, чтобы не поморщиться, когда его задавала. Ее подруги постоянно шутили по этому поводу. Когда Карен сказала своей лучшей подруге Би, что хочет стать психиатром, та еще год после этого во время каждого их разговора спрашивала по крайней мере один раз: «И что ты почувствовала?» Но иногда – нет, очень часто – нужно было задать именно этот вопрос, потому что она находилась в кабинете именно для этого: добраться до корня проблемы, до отношения пациента к тому, о чем он рассказывал. В большинстве случаев пациенты так погружались в рассказ, что не обращали внимания на эту банальность, как будто даже ожидали этот вопрос.
Джессика приподняла брови, словно не могла поверить, что Карен так быстро решила разыграть карту чувств.
– Оргазма я не испытала, если вы его имели в виду. Но мне было хорошо. Да, все закончилось довольно быстро, и едва ли случившееся можно назвать «любовью с первого траха», но все было нормально.
«Пациентка использует юмор и резкие выражения, чтобы уйти от вопроса о чувствах».
Карен терпеть не могла нецензурные выражения. Когда она слышала брань, ей становилось некомфортно, она ощущала неуверенность в себе. Карен предполагала, что эта неприязнь появилась в школьные времена, когда она была хорошей и послушной девочкой и боялась произносить плохие слова, в то время как крутые одноклассники постоянно использовали в своих разговорах нецензурные выражения. Или, может, корни этой неприязни уходили глубже. Гораздо глубже.
– Второй раз был лучше. А вскоре случился и третий, и четвертый. Теперь мы регулярно встречаемся на неделе. Он не привязан к офису. Он практически живет у меня.
– Вы не боитесь, что об этом узнает его жена?
Джессика нахмурилась.
– Какое-то время я думала, что она может узнать. Я ждала телефонного звонка или ее появления, ждала, что она заявится ко мне и скажет: «Я знаю, что вы делаете. Я знаю, что вы натворили». Но она так занята детьми, что ничего бы не заметила, даже если б мы трахались у нее в машине на заднем сиденье, пока она сидит за рулем. Ей плевать на то, что он делает.
– Это он так говорит?
– Ему не нужно произносить это вслух, и так понятно по его рассказам. У нее нет на него времени.
– А у вас есть.
Джессика бросила на Карен гневный взгляд.
– А какая разница? Я не хочу, чтобы он от нее уходил, ничего такого. Я просто не понимаю, как она может не знать, что происходит с ее собственным мужем. – Джессика снова принялась рассматривать ногти и заговорила тише. – Я много об этом думаю.
Значит, вот как обстоят дела. Карен ожидала, что им понадобится гораздо больше времени, чтобы перейти на следующий уровень проблемы. Они добрались до причины, по которой Джессика находилась здесь, и если Карен сейчас начнет слишком сильно давить, то сведет на нет результат последних сорока минут работы. Карен пыталась уверить себя, что Джессика – просто молодая девушка, которая оказалась в ситуации, ставшей причиной внутренней борьбы. То, что в начале сеанса Карен показалось сопротивлением и вызывающим поведением со стороны Джессики, могло быть лишь личным восприятием, вызванным ее собственными пунктиками, тогда как пациентка просто задавала невинные вопросы о жизни. Карен была почти убеждена в этом.
– Насчет его жены… – Она говорила тихим, спокойным голосом, слегка склонившись к Джессике. Та кивнула, но все еще не смотрела на Карен, но больше не хмурилась.
– Как она может позволять так к себе относиться? Я имею в виду: она знает, и ее это не волнует? Или она действительно тупая и не видит, что он делает? А ведь он купил еще один телефон, о котором она не знает, – чтобы звонить мне. Она ведет всю домашнюю бухгалтерию, но он открыл счет на свое имя, о котором она не подозревает. Какому еще мужу придется такое делать? И все потому, что его жена – сука, которая любит все держать под контролем, и только так он может иметь личные деньги.
«Чтобы тратить их на других женщин, с которыми спит».
– Я кое-что сделала, чтобы поприкалываться над ней, разные мелочи, ничего серьезного. Занялась ее ежедневником и подстроила так, чтобы она пропустила несколько встреч и приемов у врачей. Мне понравилось. Я чувствовала, что контролирую ситуацию.
– Вы заходили в дом к этой женщине?
– Да.
Беспокойство и смутное предчувствие беды, которые усиливались на протяжении последнего получаса, теперь угрожали задушить Карен.
– Джессика. Боюсь, мне необходимо задать вам один вопрос – это входит в мои профессиональные обязанности, и я не выполню свою работу, если его не задам. Вы понимаете меня?