– Утверждают, что от тебя во время сеанса попахивало алкоголем.
– Это глупость несусветная!
И это было невозможно. Она никогда не употребляла алкоголь перед работой. Да она приходила в офис еще до девяти утра, ради всего святого! И она ни разу не сделала даже глотка в обеденный перерыв.
– Ты должен знать, что я никогда не пью на работе. Почему ты вообще допускаешь, что я могла выпить?
– Жалоба поступила не только на это. Утверждают, что ты позвонила, чтобы перенести сеанс, затем тебя не оказалось на месте, когда пришел пациент, и ты подводила его вот таким образом не один раз. Утверждают, что во время сеансов, которые все-таки состоялись, ты была такой рассеянной, как будто выпила. Еще ты звонила пациенту домой, чтобы прокомментировать что-то с его личной страницы в «Фейсбуке», и посылала неуместные и неподобающие текстовые сообщения, не касающиеся сеансов.
– Это все ложь, Роберт. И легко можно доказать, что это ложь. Я не понимаю, почему кто-то считает, что ему это сойдет с рук.
– Если это ложь…
– Если?
– Хорошо, давай считать, что я тебе верю. Потому что я хочу верить, Карен, честно, несмотря на все, что я собственными глазами видел в течение последних нескольких недель. Но мы должны со всей серьезностью подходить к каждой жалобе.
– Но этот человек врет! Клянусь тебе, Роберт, я никогда не отправляла пациентам никаких текстовых сообщений, не говоря уже про «неуместные и неподобающие». И пить на работе? Я вообще в рабочие дни не пью …
Она запнулась, зная, что собралась произнести вслух то, что говорила себе на протяжении нескольких недель. Раньше она не пила вообще, десять лет не пила, но в последнее время она пропускала стаканчик или два вечером, чтобы расслабиться. По правде говоря, на этой неделе она пропускала их каждый вечер. Но она принимала душ, она чистила зубы, и от нее просто не могло пахнуть алкоголем в девять утра на следующий день. Точно не могло? О боже! Она закрыла лицо руками и потерла пальцами виски, чувствуя, что не нужно злоупотреблять хорошим к ней отношением Роберта.
– Я не пью на работе, – тихо сказала она.
– Я думаю, что тебе нужно немного отдохнуть, – заявил Роберт вместо ответа.
Карен опустила руки на колени и резко подняла голову. Она была шокирована.
– Ты шутишь? Если я исчезну сейчас, я как раз буду выглядеть виноватой. Я не собираюсь брать отгулы.
– Ты не будешь так выглядеть. Это будет означать, что ты серьезно воспринимаешь обвинения.
– Ну, я не воспринимаю их серьезно. И, честно говоря, меня злит, что ты воспринимаешь. Они абсолютно беспочвенны, и ты это знаешь! Если бы имелись хоть какие-то доказательства, что я отправляла пациентам неуместные и неподобающие послания или пила на работе, то меня бы от нее отстранили, как только я вошла в здание. Сам факт того, что я должна предстать перед советом, означает, что у тебя нет достаточного количества оснований, чтобы самому принять решение. Я никуда не ухожу, Роберт.
Он вздохнул.
– У меня было предчувствие, что ты скажешь именно это. Ты права, никаких явных доказательств нет. Слава богу! Я видел текстовые сообщения, и они приходили не с тех номеров, которые зарегистрированы на тебя. Несмотря на то, что ты сейчас на меня обижена, Карен, я твой друг, и я не хочу, чтобы дело дошло до временного отстранения от работы. Но случай нужно расследовать, и я предпочел бы, чтобы тебя здесь не было, когда мы будем это делать. Я хочу, чтобы ты взяла несколько отгулов. Съездите с Майклом куда-нибудь отдохнуть, ты полностью восстановишься, и все войдет в колею.
Наконец она нашла в себе силы встать.
– Мы не можем просто взять и сбежать куда-то отдыхать, в жизни у всех не все так просто. И в любом случае я не выбивалась из колеи. Я не буду брать отгулы; тебе придется меня временно отстранить от работы.
Она подхватила сумку и двинулась к двери, шагая гораздо более уверенно, чем себя чувствовала. Только глухо стучавшее в груди сердце, которое, казалось, ударялось о ребра, говорило о том, что ее охватила паника. Карен не могла потерять работу, она была всем для нее. Без работы она даже не знала, кто она есть.
– По крайней мере, отдохни оставшуюся часть дня, – с надеждой крикнул ей в спину Роберт.
Она была на грани того, чтобы сказать «нет», но внезапно увидела свое отражение в черной стеклянной двери. Цвет лица казался мертвенно-бледным, в особенности на темном фоне, не белыми оказались только темно-пурпурные мешки под глазами. Она заснула с мокрой головой, и поэтому обычно прямые и блестящие волосы сейчас свисали завитушками, которые она не успела выпрямить, а на левой груди Карен заметила белое пятно от зубной пасты. По крайней мере, сегодня утром она не забыла почистить зубы. Ее мучила пульсирующая боль у основания черепа с самого момента пробуждения, вначале она просто выбивала какой-то ритм, а теперь у нее в голове был настоящий концерт.