В Астрахани посылки никто не ожидал. Конспиративной квартиры, на которой можно было бы рассортировать груз, не оказалось. Ольга Варенцова даже рассердилась, когда Соколов нагрянул:
— Предупреждать надо!
— Ничего, мы экспромтом…
— А когда же получать?
— Сегодня, завтра…
— Ну и народец!
А народец — это всего-навсего Соколов в единственном числе. Но сам идти за грузом он не может. Нужно подыскать получателя.
Варенцова хотя и ругалась, но получателя нашла быстро. Богомолов оказался очень расторопным человеком. Он уже имел кличку «Маэстро».
Получить «чувячки» — какой же здесь риск?
Богомолов доставил посылку Мирону. Они вместе упаковали литературу. Половину Соколов намеревался захватить с собой в Самару, а половину отправить малой скоростью в далекий Томск.
Посылка получилась компактной, но более чем увесистой. Соколова это беспокоило: а ну как спросят, что в ящике? Почему он такой тяжелый?
Соколов ничего не мог придумать и машинально бродил по комнате, подбирая обрывки бумаги, старые газеты. Именно эти старые газеты и пришли ему на помощь. В одной из них он обратил внимание на заметку об экспедиции Томского технологического института на Кавказ. Была газета от июня — значит, сейчас самое время экспедиции свертывать свою работу, собранные экспонаты домой отправлять.
Соколов повеселел. Теперь он знал, что лежит в ящике: «Минералогическая коллекция». Он так и написал на крышке.
Но веселился недолго.
Только ящик поставил на весы, как служащий конторы стал интересоваться тарифом. Листал, листал страницы тарифов:
— У нас такого товара не указано…
— Но это и не товар вовсе. Это собрала ученая экспедиция на Кавказе.
— Что же это такое?
— Это, знаете… камни разные, отпечатки раковин, угли каменные, минералы… Профессора и студенты там их собирали.
— Но по какому тарифу мы их станем оценивать? В номенклатуре нет таких.
— Ну, подходящий возьмите.
И ведь дернула нелегкая написать «Минералогическая коллекция»! Если бы еще он знал их номенклатуру! А он радовался. Сейчас этот усатый предложит вскрыть ящик.
— Знаете что, разрешите, я напишу другое название? К примеру, «учебные пособия»? Как раз подходящее, и в номенклатуре они значатся.
— Да, господин хороший, но книжечки всякие по тарифу оцениваются дороже.
— Ну и пусть себе…
Усатый что-то прикинул на счетах.
— Благоволите уплатить двадцать рублей…
Час от часу не легче. Обычно деньги платятся при получении груза, а тут на тебе! А у него в кармане разве что рублей пятнадцать и на обратный билет.
Кое-как уломал, заплатил половину. И, обессиленный, поплелся на пароход с трешкой в кармане.
Деловито перестукивают плицы. Им много работы — ведь сколько воды нужно взбаламутить, подгрести, оттолкнуть! И только у пристани колеса могут хоть немного отдохнуть.
На верхней палубе жара сморила пассажиров. Они перебрались на теневой борт, и теперь штурман ругается, пугает, что пароход перевернется. А он и правда перекосился, вот-вот кверху брюхом поплывет.
Угрозы штурмана действуют, но ненадолго. Солнце выжигает у пассажиров всякое благоразумие, и они вновь ищут спасительной тени.
Учитель Царицынской гимназии забрался в салон, открыл окна и вдруг обнаружил, что продуваемый сквозняком салон хорошо защищает от жары. Лишь бы сюда народ не набился, а то тогда духота станет невыносимой.
Так прошло несколько часов.
Напрасно метрдотель ресторана приглашал обедать. Кому сейчас, в такую жарищу, до еды!
Учитель задремал тяжелым сном. А когда проснулся, солнце уже клонилось к далеким синеватым бликам горизонта.
В салоне сидели красный, потный становой пристав, не по уставу расстегнувший все пуговицы мундира, и поп. От пота поповская грива слиплась смешными косичками, рукава рясы были закатаны выше локтя, так что достопочтенный батюшка напоминал молотобойца или волжского грузчика.
Увидев, что учитель открыл глаза, пристав немедленно предложил:
— А не сгонять ли нам пулечку по-поповски?
— Не худо бы, не худо… Оно, может, и ночь скорее пролетит. Все одно в каюте как в аду…
Учитель тоже был не против. По-поповски, конечно, много не выиграешь, но зато и проиграть не проиграешь. Вот только четвертого партнера нет.
— Втроем будем?
— Нет, батенька, втроем это не игра… — пристав никак не мог подобрать подходящее сравнение, — а черт знает что!