Гарри был склонен ей верить. Тем более, что в случае с бессмертным Салазаром дело осложнялось еще и тем, что за тысячу лет он наверняка смертельно устал привязываться к людям, а потом неизбежно терять их.
И в этом свете становилось понятно, почему он предпочитает общаться с долгожителями, вроде Фламеля или Марго, но в то же время становилось совершенно непонятным, почему он так заинтересовался им, Гарри?
Он, конечно, как оказалось, существо живучее, но далеко не бессмертное.
***
Поворот, удар, выпад, удар, удар…
— Ауч! — это уже становится традицией.
Гарри вытирает тыльной стороной ладони хлынувшую из носа кровь и, заметив разом ставший голодным взгляд Марго, быстро произносит очищающее. Девушка моргает.
— Кажется мне, пора нам перекусить!
Через пять минут они уже уютно устраиваются за стойкой в кухне, Гарри с сэндвичем, Марго с пакетиком донорской крови.
— За что обожаю Зара, так это за заботу о гостях! — Марго удовлетворенно булькает трубочкой.
А Гарри рассеянно разбирает сэндвич в своей тарелке на составляющие.
— Он удивительный…
***
Салазар и правда был удивительным.
Очень разный, и в то же время поразительно цельный. Иногда легкомысленный и ироничный, с искрящимися глазами и стремительными движениями, а иногда серьезный, резкий и нетерпимый. Он мог шутить и вести себя, как подросток, а потом вдруг загрустить, и тогда в его глазах отражались разом все прожитые века. Мог носиться по пентхаусу, излучая активность и умудряясь делать сразу тысячу дел, а мог целый час просидеть на месте, глядя в одну точку и размышляя о чем-то…
В нем как будто уживались одновременно несколько совершенно разных человек, но каждым из них невозможно было не восхищаться.
И Гарри восхищался.
Но это не было благоговением перед легендарным Основателем, о котором он читал в учебниках истории — Гарри вообще с трудом ассоциировал живого, молодого, подвижного Зара с той каменной статуей из подземелий — нет. Это было восхищение человеком, которого он успел узнать за эти недели.
Немного странного, немного загадочного, с не самым легким характером — чего уж там! — но такого… понятного. Близкого. Почти родного.
Иногда Гарри казалось, что он знает Салазара очень давно. Ему казались знакомыми его жесты, мимика, интонации. Временами он даже мог предсказать, как Салазар отреагирует на ту или иную фразу, что сделает в следующий момент, что скажет.
Это было совершенно необъяснимо, поэтому в какой-то момент Гарри просто принял это как факт. Он чувствовал Салазара. Мог с полувзгляда угадать его настроение, ощутить его присутствие в доме прежде, чем увидит, даже предугадать очередной выпад в поединке, словно они тренировались вместе не несколько недель, а несколько лет.
А еще Гарри иногда становилось страшно.
Так страшно, как не было ни в детстве, когда дядя Вернон замахивался на него в порыве гнева, ни позже, в подземельях Хогвартса, ни даже не кладбище с воскресшим Волдемортом…
Потому что Марго была права, когда говорила, что к таким людям нельзя привязываться.
Потому что он точно знал, что рано или поздно вся эта история закончится, и он будет вынужден снова вернуться к своей обычной жизни, о которой теперь противно было даже думать.
И потому что самое глупое, что он может сделать в своей жизни — это влюбиться в Салазара Слизерина.
— Самое глупое, что ты можешь сделать в этой жизни — это влюбиться в Салазара Слизерина! — светло-серые глаза насмешливо закатываются.
— Почему? — он щурится, разглядывая смеющуюся сестру.
— Да потому что он жуткий сноб! И вообще, ты знаешь, что в его краях все называют его «ледяным принцем»? А знаешь, почему? Потому что у него нет сердца! Он в принципе не способен на любовь!
— Ошибаешься, Давина, — на губах сама собой появляется улыбка. — Любой лед можно растопить, было бы желание. Как там говорили древние? Дайте мне точку опоры — и я переверну мир!
Давина фыркает, забавно сморщив нос.
— Смотри, сам не навернись…
Гарри упустил момент, когда люди из его снов обрели имена и стали его семьей. Если раньше они были лишь нечеткими призраками, обрывочными воспоминаниями, то теперь он узнавал их, запоминал и даже мог бы, наверное, нарисовать их портреты, если бы вообще умел рисовать.
Давина — его младшая сестренка, его любимица — смешная девчонка, убегающая от него среди высокой травы, постепенно взрослела, превращаясь в красивую девушку.
Двое младших братьев — Виллем и Кайден — сорванцы и непоседы, они тоже менялись, становясь с возрастом все более разными.
Единственный старший брат — Доран — с детства был для него примером во всем, хоть порой и казался слишком серьезным, где-то даже занудным.
И… родители. Совершенно непохожие на Лили и Джеймса Поттеров, но отчего-то казавшиеся во сне гораздо более знакомыми и родными.
Он точно знал, что отец обожает охоту, шумные застолья и старшего сына. А мать любит всех своих детей одинаково, но очень переживает за них, особенно за Давину, которой не очень по душе роль благородной леди.
Просыпаясь после этих снов, Гарри часто ощущал себя гораздо более взрослым, чем был на самом деле. Словно во снах он проживал еще одну жизнь. Совершенно другую, но от этого не менее настоящую.
И в этой жизни тоже был Салазар.
***
Выпад… дыхание ровное… поворот… тело двигается четко и уверенно… удар…
— Ауч! — Марго согнулась пополам, пропустив жалящее заклинание. — Слушай, а ты, оказывается, не безнадежен!
— То ли еще будет, — внезапно раздался за спиной у Гарри негромкий голос, и он, обернувшись, увидел стоящего в дверях Салазара.
В темных глазах мелькнуло что-то, очень похожее на гордость, и у Гарри на душе стало радостно. Но следующие слова Салазара буквально выбили у него почву из-под ног.
— Но сейчас ему пора возвращаться.
— Как? — из легких будто разом исчез весь воздух.
Салазар развел руками.
— Август почти закончился. Через несколько дней начинается учебный год, и эти несколько дней не будут легкими. Уверен, после твоего исчезновения в Англии поднялась натуральная паника, и когда ты вернешься, у многих возникнут вопросы…
— Нет! — с ужасом выдохнул Гарри. — Вы же не собираетесь…
— Снова забрать твои воспоминания? — Салазар слегка прищурился. — Нет. Я думаю, ты уже владеешь своим сознанием в нужной степени, чтобы сымитировать потерю памяти самостоятельно. Я прав?
— Да! — уверенно отозвался Гарри. — Я понял, я все сделаю.
— Отлично. Приступай. Нужно будет все тщательно проверить прежде, чем мы вернем тебя обратно, — Салазар развернулся, собираясь выйти из комнаты.
— Подождите! — остановил его Гарри, следуя какому-то интуитивному порыву. — Кто такой Рик?
Салазар дернулся, будто от удара, и замер. Гарри видел, как напряглась его спина под черной рубашкой. А затем он медленно обернулся.
— Что? — каким-то жутким шепотом выдохнул он, вцепившись в косяк двери так, что побелели костяшки пальцев.
Марго, все это время маячившая рядом, куда-то испарилась. Гарри невольно отступил на шаг, испугавшись этой внезапной перемены. Он уже жалел, что задал этот вопрос, но в душе вдруг подняло голову привычное упрямство.
— Я спросил… — Гарри сунул руки в карманы, чтобы придать себе уверенности, — кто такой Рик?
Салазар шумно вдохнул. Тонкие, побелевшие крылья носа затрепетали.
— Где ты слышал это имя? — его голос был обманчиво спокоен, но в глазах полыхало темное пламя.
Гарри сжал руки в карманах в кулаки. Интуиция подсказывала, что сейчас нужно говорить предельно честно. Никаких полумер.
— Мне снятся сны, — смотреть в глаза Салазару было почти невыносимо, но он заставлял себя не отводить взгляд. — Давно, с самого детства… Люди, которых не существует в реальности…
— Какие люди? — Салазар, казалось, задержал дыхание, его взгляд обжигал. — Кто?
— Мне всегда было трудно запоминать их, — Гарри напряг память. — Сначала я не мог вспомнить почти ничего, но потом, со временем… Я видел девочку, Давину, у нее серые глаза и родинка на правой щеке… Еще трое мальчишек… Старшего зовут Доран, и он постоянно сердится, потому что я тайком беру его меч… — он говорил и с каждым новым словом будто погружался в транс, яркие образы послушно вспыхивали в памяти, стоило только позвать их, — он думает, что я делаю это нарочно, чтобы досадить ему, но мне просто хочется тренироваться с настоящим мечом, а не с деревянным… А Давину родители собираются удачно выдать замуж, но ее это совсем не радует. Она не хочет быть леди и вышивать, сидя у камина, ей нравится охота, так же, как и отцу… Она иногда сбегает из замка тайком, переодевшись в одежду Виллема… Говорит, что лучше поселится в лесу и будет разбойничать на дороге, но никогда не выйдет замуж…