Ну, как читал? Пытался. Съедающее изнутри беспокойство не давало ему сосредоточиться, а потому буквы периодически плыли перед глазами, несмотря на хорошие очки, а смысл предложений и вовсе ускользал.
И надо заметить, поводов для беспокойства у пока-все-еще-директора Хогвартса было предостаточно.
Загадочные исчезновения-возвращения Избранного, возродившийся Волдеморт, министерство, всерьез собравшееся сместить его с поста директора, теперь еще и Амбридж со своими бесконечными проверками, инспекциями и запретами…
И ведь совершенно непонятно, что теперь со всем этим делать!
— Что интересного в научном мире? — раздавшийся совсем рядом мужской голос застал Альбуса врасплох.
Он дернулся от неожиданности, выронив из рук газету, и уставился на возникшего прямо перед его столом незнакомого молодого человека.
— Как вы… — взгляд метнулся к запертой двери, затем к окну, а затем снова остановился на незнакомце, — здесь оказались?
— Я? — тот оглянулся, будто сомневаясь, что вопрос адресован ему. — Я аппарировал. Знаете, весьма удобный способ перемещения, если привыкнуть к некоторому дискомфорту.
Альбус моргнул и поправил сползшие на кончик носа очки.
— Но это невозможно… Защитные чары исключают возможность аппарации на территории школы…
— Разве? — незнакомец чуть наклонил голову набок. — А как же вы?
— Я — директор, — Альбус на всякий случай нашарил в кармане палочку. — У меня есть привилегии…
— Ну и у меня тоже… привилегии, — мужчина едва заметно пожал плечами.
И в этот момент в кабинете раздался странный скрежещущий звук. Это внезапно проснувшаяся посреди учебного года Распределяющая Шляпа зашлась потрясенным кашлем, увидев нежданного гостя. А почти сразу вслед за ней оживился портрет Ангуса МакДугласа — первого директора Хогвартса — висевший на почетном месте над директорским столом.
— Мерлин всемилостивый! Глазам своим не верю!
Дамблдор насторожился.
— Кто вы такой? Представьтесь, будьте любезны…
Однако, вместо гостя неожиданно ответил МакДуглас.
— Прояви уважение, несчастный! — пафосно воскликнул он клокочущим от возмущения голосом. — Ты имеешь честь разговаривать с самим Салазаром Слизерином — человеком, благодаря которому эта школа была когда-то создана!
— И не только школа! — вставила свои пять кнатов Шляпа.
Дамблдор со смесью изумления и недоверия уставился на гостя. А тот, в свою очередь, невозмутимо присел на краешек его стола и взял в руки один из серебристых приборчиков, разглядывая его с явным интересом.
— Слизерин, — наконец отмер Альбус, все еще не веря. — Это шутка?
— А вам смешно? — Салазар отвлекся от приборчика и посмотрел прямо ему в глаза.
И от взгляда этого Дамблдору — величайшему магу своего времени, председателю Визенгамота и прочая-прочая-прочая — стало вдруг почему-то очень не по себе.
— Простите? — он вновь поправил очки.
— Прощаю, — безо всякого выражения сказал Салазар, возвращая приборчик на место, а затем вдруг тяжело вздохнул. — Вы знаете, мистер Дамблдор, я человек не сентиментальный. И визиты в этот замок не приносят мне никакого удовольствия. Но из-за вас я вынужден был возвращаться сюда трижды за последние пятьдесят лет, и, вы знаете, мистер Дамблдор, меня это чертовски расстраивает. А когда меня что-то расстраивает, я становлюсь злым и раздражительным.
Шляпа на полке понимающе фыркнула. Портрет Ангуса подозрительно притих. Альбус ощутил, как очки вновь норовят сползти с вспотевшего носа. Сила, исходящая от Слизерина, была почти осязаемой, опытные маги хорошо чувствуют такие вещи. И с силой этой нельзя было не считаться. Как не стоило и обманываться его кажущейся расслабленностью.
— Прошу прощения, но я не совсем понимаю, какое отношение я имею…
— Прямое, — отрезал Салазар, глядя на него в упор. — Прямое отношение. Вы — директор, а значит, вы несете ответственность за все, что происходит в школе. В том числе за учеников, которые дважды за последние пятьдесят лет прерывали спячку моего питомца и заставляли его нервничать. А василискам вредно нервничать, мистер Дамблдор, потому что когда они нервничают, они начинают убивать.
— Так это были вы! — до Альбуса внезапно дошло. — Тот человек, о котором говорил Гарри… Это вы усыпили василиска три года назад?
— Разумеется, — холодно сказал Салазар. — Я вынужден был вмешаться, но мне не пришлось бы этого делать, если бы вы занимались своими прямыми обязанностями вместо того, чтобы устраивать увлекательные квесты Гарри Поттеру. И теперь, мистер Дамблдор, мне очень хочется вас спросить — какого черта? Зачем вам понадобилось сталкивать Гарри и Волдеморта лбами?
Альбуса будто ушатом ледяной воды окатило.
— Значит, это вы! — он подался вперед. — Вы помогли Гарри сбежать с кладбища? Вы забрали его из дома родственников? Зачем?
Взгляд Салазара стал совсем недобрым.
— Мотивы моих поступков вас не касаются, милейший. Вам достаточно будет знать, что я заинтересован в этом мальчике, и не позволю делать из него живую мишень. А теперь рассказывайте, что за связь существует между Гарри и Волдемортом, и в какой именно момент вам показалось, что выставить ребенка против взрослого темного мага — хорошая идея?
Дамблдор вздохнул и снял наконец очки. Научный азарт и банальное человеческое любопытство требовали задать внезапно воскресшему Основателю миллиард вопросов, но интуиция подсказывала, что сейчас для этого не лучший момент.
— Мистер Слизерин, поймите меня правильно, я бы никогда не стал рисковать жизнью ребенка, не имея на то веских причин…
Он говорил и говорил, рассказывая о пророчестве, об обстоятельствах гибели старших Поттеров, о своем нелегком решении поручить всю грязную работу одному обреченному подростку, чтобы сохранить жизни многих других…
И чем дольше он говорил, тем сильнее становились подозрения Салазара, что старик, мягко говоря, не в своем уме. Но затем трагическая повесть Дамблдора дошла до главы о крестражах, и вот тут начался мат.
Матерился Салазар долго и со вкусом, красочно выражая все, что он думает о самом Дамблдоре, его «гениальных» планах и всех британских волшебниках в целом. Под конец этого прочувствованного монолога весь идиотизм ситуации дошел даже до Шляпы, которая особым интеллектом никогда не отличалась.
А Салазар, выпустив пар, откинул со лба волосы и так глянул на Альбуса, что тот и сам почувствовал себя полным дураком. Хотя вообще-то старался ради общего блага.
— Ну Фламель! Ну сказочник! А я ведь почти поверил, когда он мне песни пел о «талантливом и неординарном», — Салазар потрясенно фыркнул. — Да-да, о вас, господин директор, о вас. Слышал бы он, что вы здесь только что несли. Это же надо было додуматься — спрятать всю магическую Британию за спину одного якобы обреченного ребенка! Фантастика! Вы хоть удосужились поинтересоваться, что из себя представляют крестражи, благодетель, а?
— Но ведь…
— Вижу. Ничерта вы не интересовались. Скушали ту же байку про разделение души, что и этот кретин Волдеморт, и рады. А если бы напряглись и поискали достоверную информацию, то знали бы, что душа — это высшая ментальная сущность, мать вашу, и ее нельзя разорвать или расколоть каким-то вшивым ритуалом. Зато можно снять ментальный слепок с ауры и создать паразита, который будет с этой аурой связан. Тоже приятного мало, особенно, если наплодить таких паразитов в ассортименте, но вполне поправимо.
— Вы уверены? — Альбус от изумления даже забыл на время о своем образе мудрейшего, но, напоровшись на красноречивый взгляд Салазара, осекся. — А… да. Прошу прощения.
— Вот они, дети прогресса! — патетично взвыл с портрета Ангус. — Элементарные знания, простейшие законы мироздания, все забыто!
— А ты-то куда смотрел? — тут же осадил его Салазар. — Ваша картинная галерея здесь не для красоты, если кто-то запамятовал. Подсказали бы коллеге, помогли мудрым советом, раз он обязанности директора с высшим промыслом путает.
— Послушайте, — попытался было возмутиться Альбус, но такой возможности ему не дали.