А Салазар прижимает хохочущего Годрика к дереву, зажимая ему рот ладонью.
— Нас здесь нет.
И смешинки в зеленых глазах мгновенно сменяются нарастающим возбуждением. Горячие руки скользят по спине, проникая под рубашку.
Пальцы невольно коснулись ствола ближайшего дерева. Десять веков… А кажется, что шершавая кора все еще хранит тепло его тела. Взгляд скользнул дальше, к серебрящейся под бледным ноябрьским солнцем кромке Черного Озера.
— А я говорю — никаких русалок! Только нежити нам в школе не хватало! — Хельга гневно поджимает губы.
Ровена раздраженно закатывает глаза.
— Мерлин, с этой женщиной невозможно разговаривать! Зар! Ну хоть ты ей скажи, что русалочья чешуя и волосы — ценнейший ресурс! Зелья, артефакты, я уже не говорю о том, что это прекрасный материал для изготовления волшебных палочек! А они согласны предоставлять нам все это бесплатно, если только мы позволим им поселиться в нашем озере!
Салазар, полусидящий в тени раскидистого дуба и лениво жующий травинку, неопределенно пожимает плечами.
— И что это должно значить? — подозрительно щурится Ровена.
— Это должно значить, что он категорически плевал на ваши разборки! — раздается рядом жизнерадостный голос. — А о чем, собственно, речь?
— Рик! — идеальное двухголосье эхом проносится над водой.
— Скажи ей!..
— Нет, ты ей скажи!..
Салазар отвернулся от озера, и в поле зрения возникла потемневшая от времени Астрономическая башня.
— Видишь ту звезду? — низкий голос Рика звучит прямо над ухом, теплое дыхание согревает кожу. — Вон ту, самую яркую?
— Вижу, и что? — Салазар никогда особо не увлекался изучение ночного неба.
— Представляешь, вот мы сейчас стоим здесь, смотрим на нее, а ведь когда-то, возможно, много веков назад, кто-то другой стоял на нашем месте и так же смотрел на нее… И пройдет еще множество столетий, нас уже давно не будет, а она так же будет гореть в небе, и кто-то будет смотреть на нее вместо нас…
— Все когда-нибудь заканчивается, — усмешка скользит по губам. — Даже твои любимые звезды иногда рано или поздно гаснут.
— А что если нет? — внезапно спрашивает Рик, и Салазар непонимающе оборачивается.
— Что «нет»? Не гаснут?
— Что если есть способ продлить человеческую жизнь? Нашу жизнь? Что если возможно сделать так, что и через десять веков мы будем смотреть на эту звезду, а не кто-то другой?
Салазар смотрит недоверчиво.
— Только не говори, что ты тоже поддался этой золотой лихорадке и загорелся идеей философского камня…
— Нет, я о другом, — в глазах Рика мелькает какая-то странная, почти незнакомая эмоция. — Я говорю о по-настоящему долгой жизни безо всяких ограничений и условий! Вечная молодость, бессмертие, которое не зависит от формул и эликсиров!
— Мечтатель, — снисходительно. — Если бы это было возможно…
— Ты бы согласился? — Рик смотрит прямо в глаза, и он внезапно понимает, что это серьезно. — Зар, скажи, мне правда важно это знать. Ты бы хотел прожить бесконечно-долгую жизнь со мной?
Его взгляд почти обжигает, и весь сарказм испаряется, как утренняя роса на солнце.
— С тобой.
Салазар запрокинул голову, устремив взгляд сухих покрасневших глаз в бледно-голубое небо. Туда, где не было ни старого замка, ни леса, ни озера. Какая ирония… Место, которое когда-то было его домом, которое он по-настоящему любил, на многие столетия стало его проклятием.
Здесь терзающие его воспоминания оживали с новой силой, заставляя жалеть о некогда принятом сгоряча решении.
Забавно. Он прожил с десяток человеческих жизней, путешествовал, знакомился, увлекался кем-то, работал, развлекался, радовался и разочаровывался… Но только та, самая первая, жизнь до сих пор казалась ему настоящей.
У всего есть своя цена…
***
— Волнуешься? — Гермиона нашла его на подоконнике в коридоре.
Гарри сидел, прислонившись спиной к стенке оконного проема, и смотрел куда-то вдаль.
— А? — при ее появлении он вздрогнул и сфокусировал на ней взгляд. — Да… Слушай, — он вдруг схватил ее за рукав и притянул поближе, — тебе не кажется, что там кто-то стоит?
— Где?
— Вон там, на опушке… Не знаю, у меня такое странное чувство, как будто там кто-то есть…
Гермиона выглянула в окно, а затем посмотрела на друга с тревогой.
— Там никого нет, Гарри. С тобой все хорошо?
— Да… Показалось, наверное, — он снова откинулся на стенку.
Показалось. Почудилось. Померещилось. Сколько раз он объяснял этим всякие странности, преследовавшие его со дня возвращения в Хогвартс?
Возвращения? Нет, приезда. Впервые он увидел сияющий огнями замок первого сентября девяносто первого… или нет?
Или впервые он увидел это место, когда никакого замка еще и в помине не было?
— У простецов ушли бы на это десятилетия…
— Как хорошо, что мы не простецы!
Далекие, почти забытые голоса звучали в голове, напоминая о чем-то очень важном. О ком-то…
— Поверить не могу, что позволил втянуть себя в это.
— Да брось! Вот увидишь, будет весело!
Гарри почти физически ощутил чужое плечо под своей ладонью. Нужно вспомнить. Он обязательно должен вспомнить. Это чертовски важно!
— Эй, — Гермиона коснулась его руки, отвлекая от странных мыслей. — Ты бледный совсем… Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, — Гарри решительно тряхнул головой и спрыгнул с подоконника. — Все отлично! Когда там обед? Я жутко голодный!
***
— Итак, дамы и господа, Виктор Крам превосходно справился с заданием! Посмотрим, чем же удивит нас наш четвертый и самый юный чемпион!..
Салазар стоял в первом ряду одной из трибун и пристально следил за худым черноволосым подростком, идущим к загону с драконицей.
Следил и с каждой секундой убеждался, что все это лишь очередная ошибка. В Гарри Поттере не было ничего от Рика. Ни его уверенной, гордой осанки, ни хищной, кошачьей грации, ни природного магнетизма… Обыкновенный испуганный мальчишка, невесть как вляпавшийся в очередное приключение.
— Акцио «Молния»!
Салазар хмыкнул. Забавный ход. Интересно, что идея призвать метлу пришла в голову именно ему, а не профессиональному игроку в квиддич…
Додумать эту мысль он не успел. Потому что в этот момент Гарри Поттер взлетел в воздух, и замершего на трибуне Салазара будто током обдало.
Он даже не понял толком, что это было — секундное движение плеч, поворот головы или что-то еще — но на мгновение на месте нескладного мальчишки появился вдруг Годрик с его бесстрашной стремительностью, ловкостью и бешеной любовью к полетам.
Салазар почти наяву увидел развевающиеся медные волосы, сильные руки, сжимающие древко метлы, напряженную спину…
Наваждение пропало так же быстро, как и появилось, а он еще долго смотрел перед собой остановившимся взглядом, пытаясь понять, что это было.
Знак? Мгновенная ассоциация? Самообман?
Последняя версия казалась наиболее убедительной. Сколько раз он вот так обманывался, находя в самых разных людях черты того единственного человека, ради которого до сих пор жил? Сколько раз выдавал желаемое за действительное, а потом мучительно расплачивался за очередную ошибку, собирая себя буквально по кусочкам? Он сбился со счета. Так стоит ли снова добровольно обрекать себя на это?
— А разве ты можешь иначе? — негромко спросило сердце голосом Фламеля.
И Салазар тут же понял — нет. Не может. И никогда не сможет. Потому что Рик — его, весь целиком, живой или мертвый, а свое он никому не отдаст. И будет искать, пока не найдет или пока не закончится его чертова вечная жизнь. И будет надеяться, снова и снова склеивая свою надежду из осколков. И будь проклят этот Поттер, летающий с такой скоростью, что совершенно невозможно ничего разглядеть…
И не успела последняя мысль до конца оформиться, как мальчишка наконец завладел злосчастным яйцом и вылетел из загона, буквально кубарем скатившись с метлы.
Вот она — возможность.
Салазар стремительно сбежал вниз по ступенькам с твердым намерением разглядеть поближе удачливого Героя, и вдруг почувствовал, как в кармане нагрелась напоминалка.