— Именно, ошибался. Во время обучения в академии я несколько раз чуть не убила людей, пытаясь воспользоваться чакрой, — грустно улыбнулась девушка.
— Что ж, сейчас тебя обучить будет довольно сложно, но мы можем попробовать. Зная тебя, ты не усидишь на месте спокойно, но придется постараться, — старший Оомори похлопал Кохэку по плечу.
— Ты о чем? — недоуменно спросила девушка.
— Тебе придется найти гармонию с собой. А для этого как минимум три дня тебе придется медитировать, не отвлекаясь ни на что. Однако времени может понадобиться и больше. В состоянии медитации тебе придется открыться самой себе. Принять чувства, которые ты не можешь осознать сейчас. Ответить на все свои вопросы. Ты поймешь, что действуешь правильно, когда тело, душа и разум обретут гармонию. Тогда и продолжим наш разговор, — Микасо поднялся из кресла и подошёл к окну.
— Это будет сложно… А во сколько ты смог контролировать чакру? — Кохэку была немного взволнована и нервно дёргала ногой.
— Мне тогда только исполнилось пять лет, — ровно ответил мужчина, глядя на опадающие листья в саду.
— Так рано… Ладно. Так когда мне начинать? — Кохэку уверенно встала с места и посмотрела на отца.
— Чем раньше, тем лучше. Я попрошу всех не тревожить тебя, как только ты будешь готова к медитации.
— Тогда считай отсчет пошел, — девушка кивнула и вышла из кабинета, направляясь в свою комнату, морально готовясь отстраниться от мира.
Зайдя к себе, Кохэку зашторила окно, чтобы свет не мешал концентрации, и попыталась поудобнее сесть на полу. Оставалось самое сложное — сосредоточиться на своих мыслях. Глубоко вздохнув, Оомори закрыла глаза, стараясь не слышать звуки вокруг. Спустя несколько минут, девушка начала расслабляться, уходя все больше и больше в себя.
Сначала она слышала лишь гул, который постепенно начал нарастать, формируясь в обрывки фраз, а потом и в целые предложения. Это явно был ее голос, но немного другой, более глубокий, мудрый, осознанный. Внутренний голос говорил все громче, задавая все больше вопросов, превращаясь в ужасное монотонное бормотание. Мыслей было слишком много, отчего начинала болеть голова. Кохэку отчаянно пыталась выбраться, но только ее немой крик «Хватит! » заставил гул прекратился. Первым всплыло воспоминание из детства. Тот день, когда погибла ее мать.
— Кто виноват в её смерти? — эхом пронеслось в голове.
Перематывая тот день снова и снова, Кохэку искала ответ. Признаться самому себе, что именно ты виноват в смерти человека было очень сложно. На это ушло очень много времени. Прошло уже более пяти часов, когда девушка все же произнесла:
— Если бы я послушала вас с отцом, ты была бы жива. В твоей смерти виновата я. Прости меня, мам, — Кохэку почувствовала, будто с её плеч упал тяжелый груз, так что даже дышать стало легче.
Вновь собираясь с мыслями, Оомори стала искать в себе следующий вопрос, который требовал ответа.
— Не время, — вновь раздался голос в голове, растягивая время медитации.
Солнце уже заходило за горизонт. Девушка все еще пыталась отыскать свои внутренние вопросы. Весь остальной мир сейчас для нее не существовал, она была полностью в своих мыслях, без возможности вырваться из них.
Уже стояла глубокая ночь, как вдруг резкий, напоминающий отцовский, голос снова закричал:
— Как ты могла покинуть родной дом, если это было под запретом?!
Этот вопрос вогнал Кохэку в ступор. И правда, почему она ушла? Ведь оставшись здесь, все было бы по-другому. Она смогла бы сразу научиться пользоваться чакрой, не поссорилась бы с отцом. Но ведь тогда бы она не познакомилась со своими подругами, не научилась бы так мастерски драться и не смогла бы постоять за себя и суметь защитить тех, кто ей дорог. Этот вопрос ей дался намного легче.
— Мое призвание — защищать других, а не быть защищенной. Уйти из дома было моей судьбой.
И вновь тишина в голове. Вновь поиски того, что давно мучает ее сознание.
***
Прошло уже больше суток. Микасо пару раз заглядывал к дочери и сильно удивлялся тому, что девушка уже почти два дня сидит не двигаясь с места.
Спустя ещё несколько часов Кохэку смогла ответить для себя еще на один вопрос. Правда ли, что она смогла простить отца за все то, что было в прошлом? Смогла ли принять его злость в день её отъезда?
— Конечно, — только печальная улыбка отразилась на лице девушки.
На удивление, следующий вопрос появился сразу же.
— Ты осознаешь, что тебя могут убить из-за твоей силы?
По телу Кохэку побежали мурашки. Она понимала это, как никто другой. Девушка не боялась смерти, неважно из-за чего это произойдет. Убьют ли ее на миссии, либо же она умрет от старости. Оомори лишь кивнула, вновь погружаясь в свои мысли.
Когда девушка только встала на путь шиноби, ей сразу же сказали, насколько это опасно. Каждая миссия — это риск не вернуться обратно живой. Кохэку никогда не боялась смотреть страху в глаза.
Солнце уже поднималось над горизонтом. Вопросы стали всплывать быстрее. Время на раздумья уменьшилось. Отвечать становилось все легче и легче.
Девушка вспоминала всю свою жизнь, уверенно, не колеблясь отвечая на все то, на что не могла ответить раньше. Казалось, будто она просто наводит порядок в голове, как в шкафу, расставлять все по полочкам.
Так прошли еще сутки. Уже три дня Кохэку была наедине с собой. С каждым ответом она чувствовала легкость на душе и прилив сил.
Но следующий вопрос заставил девушку растеряться.
— Ты правда любишь его?
В голове вдруг возник образ Дейдары, отчего у Оомори неосознанно перехватило дыхание. Девушка уже давно осознала, что влюблена в Тсукури. Но принять это до конца все равно было трудно. И вновь она просидела над этим вопросом несколько часов.
В конце концов, разрушив стену до конца, Кохэку ответила «Да». Она приняла свои чувства к Дейдаре, несмотря на все запреты. Однако следующий вопрос заставил ее вздрогнуть.
— Готова ли ты умереть от его рук?
Они враги, не для себя, а для общества. Поэтому такой исход событий возможен. Сжимая кулаки и сквозь боль, девушка приняла это.
Вновь день сменила ночь. Дождь барабанил по крыше, мешая уснуть. Четвертый день Кохэку сидела без движения, ища ту самую тонкую нить гармонии с собой. Вопрос за вопросом, ответ за ответом. Казалось, что уже она уже все выяснила, однако все же оставалось некое чувство незавершённости.
Около часа девушка ничего не могла найти, но с раскатом грома, в голове вновь послышался голос.
— Пойдешь ли ты против всех, чтобы быть с тем, кого любишь?
Оцепенение. Отказаться от всего, чтобы быть с возлюбленным. Сбежать вместе с ним. Стать предателем. Готова ли Кохэку на это все?
Все тело будто бы начало гореть. Казалось, сейчас борются разум и сердце. Остаться несчастной, но не предав никого, либо же обрести настоящую любовь, но оказаться отступницей. Сложный выбор, но его нужно сделать.
— Пойду.
С новым раскатом грома девушка резко открыла глаза, которые на миг загорелись ярко-синим цветом, после чего вновь стали серыми.
Встав с пола, Кохэку открыла окно, пропуская холодный, влажный воздух в комнату. Подняв правую руку, она попыталась сосредоточить чакру. Рука будто бы загорелась синим пламенем. Сжав кулак, Кохэку посмотрела в ночное небо, на котором потихоньку рассеивались тучи, давая луне освещать темный лес.
— Надеюсь ты чувствуешь то же самое, Дей, — тихо произнесла она, без сил падая на кровать, тут же засыпая.
На утро девушка еле отскребла себя от постели и направилась к отцу, который вновь сидел у себя в кабинете.
— Пап? — тихо спросила Кохэку, приоткрыв дверь.
— Доченька, — мужчина встал из за стола и направился к младшей Оомори, — Как ты? — взволновано спросил отец, приобнимая девушку за плечи.
— Спасибо, — Кохэку обняла мужчину в ответ, — У меня получилось! Однако я толком не знаю никаких техник.