Теперь затея казалась глупой. Однако отступить – еще глупее! И будет попахивать трусостью. Поэтому Лёша выпил отвар, оказавшийся приятным на вкус. Искандер сдвинул в сторону небольшой стол и принялся прямо на полу рисовать черным углем символы.
– Надеюсь, вы не собираетесь принести меня в жертву? – Лешему вдруг стало смешно. Не иначе как ромашка с мятой подействовали. Или что там было намешано?
– Нет, никаких жертвоприношений, я их не практикую, – сурово ответил Соколов, слишком серьезный в своих совиных очках. Он как раз вывел последний символ. – Все, можете ложиться.
– На пол? – уточнил Леший.
– На пол, – без толики сомнения заявил Искандер. – Закройте глаза и постарайтесь глубоко дышать, а я пока задерну шторы.
В комнате сразу стало серо. Леший все-таки лег, хотя хотелось назвать Соколова сумасшедшим. Он не верил в ритуалы – и верил в реальность мертвой Симоны. Как сочетать одно с другим? Кто бы подсказал?
– Глаза, – напомнил Искандер.
Спать… Но нет, состояние, в котором очутился Лёша, было где-то между сном и явью. Соколов нараспев читал какой-то текст. По звукам тот походил на греческий, был тягучим, напевным. Будто каждый звук тянулся, тянулся… вроде жвачки. А потом Лёша почувствовал, как все его тело пронзают тоненькие иголочки. Он попытался открыть глаза – и не смог. Веки стали тяжелыми, неподъемными. Он глухо застонал.
– Все в порядке, Алексей, – расслышал он голос Соколова. – Скоро станет легче.
И песнопения продолжились. А изнутри поднималась горячая волна, она затапливала все тело, заставляла выгнуться дугой, мешала дышать. Отпустило резко. Жар схлынул, как и не бывало, зато звуки вокруг стали яснее и четче. Хотелось подняться и побежать. Лететь, нестись, пока держат ноги, навстречу ветру. Раскинуть руки, вдохнуть полной грудью. А когда Леший открыл глаза, цвета стали ярче.
Соколов улыбался.
– Получилось, – только и сказал он.
– Получилось, – кивнул Лёша.
Затем взъерошил и без того растрепанные волосы, осторожно поднялся с пола. Сначала его качнуло в сторону, но он быстро выпрямился. Сила – вот что он ощущал. Могучая сила, древняя, как сам мир, которая почему-то оказалась в его теле, и тело ее принимало.
– Спасибо, – проговорил Леший.
– Обращайтесь, – откликнулся Соколов. – Сегодня вам будут сниться очень яркие сны, а уже завтра все станет как обычно, только видеть и слышать будете больше. Учитесь это контролировать, теперь у вас есть такой шанс.
– Пожалуй, я пойду.
Лёша накинул куртку, обулся. Минувший день тоже казался всего лишь ярким сном.
– Я отвезу вас, – тоном, не терпящим возражений, заявил Соколов. – Так будет лучше.
Спорить Леший не стал. Двадцать минут спустя он входил в родной двор, а маленькая старая «шкода» торопливо исчезла за поворотом. Дома было тихо: Тася с Дёмой куда-то ушли. Наверное, в магазин. Позвонить сестре…
Только вместо того, чтобы потянуться за смартфоном, Лёша одетым упал на кровать и сразу уснул.
Времени осталось мало
Демьян и Тася действительно ушли за покупками. Дёма согласился выйти из дома лишь потому, что Таська маялась. Она то и дело смотрела на часы, бродила по дому, хотя обычно сидела у себя в комнате, и едва ли не лезла на стену. Да, Леший задерживался, но, в отличие от Таисии, Дёма не думал, что друг вмешался в какую-то передрягу. Наоборот, искренне надеялся: этого не произошло и отсутствие Лёши продиктовано чем-то другим. А чтобы отвлечь подругу, позвал ее в магазин. Продукты подошли к концу, а за волнениями последних дней на это как-то никто не обратил внимания.
Снег к вечеру усилился, снежинки стали крупнее. Стоило им упасть на куртку, как из черной та становилась белой. Или, лучше сказать, пятнистой. Снежные хлопья почти не таяли, и вскоре Тася с Дёмой напоминали Деда Мороза и Снегурочку. Зато под снегопадом девушка заметно повеселела и отвлеклась от гнетущих ее мыслей.
– Когда мы с Лёшкой были маленькими, – рассказывала она по пути в магазин, – папа переодевался на праздники Дедом Морозом и дарил нам подарки, а потом Си его рассекретила. Вот слез было! Я ревела, как никогда.
– Мой отец тоже так делал, – кивнул Дёма. – Но потом он нашел себе даму сердца и решил, что семья ему без надобности. Родители развелись, мать сначала убивалась, потом тоже принялась строить свое счастье. А я остался один… Правда, она не хотела отпускать меня в большой город. Твердила, что это не для меня и я должен держаться за родные места. Однако какие шансы для художника в маленьком городке? Работать учителем изобразительного искусства? Рисовать зайчиков и белочек на уроках в школе? Нет, это не мое. Я решил попробовать.