По бокам от сцены – два возвышения с креслами и деревянными навесами, защищающими от снега и ветра. Вороны украшали их красным бархатом и белоснежными цветами, наверняка из Журавлиных теплиц. Один навес, должно быть, для царя, второй – для Совета.
– Ну, как тебе? – Атли подошёл сзади и по-приятельски забросил руку Кирши на плечо.
Кирши едва не смело с ног волной его радости и гордости за свою работу.
– Решил устроить из посвящения Аньяны представление? – скептически заметил он и быстрым движением плеча стряхнул руку капитана.
– И пригнать на него побольше народу! – Атли щёлкнул пальцами перед носом Кирши и расплылся в мечтательной улыбке. – Так Совету будет нечего нам противопоставить. Назначение Аньяны будет подтверждено и одобрено народом. – Он ударил кулаком в ладонь и победоносно взглянул Кирши в глаза. – Ты чувствуешь это?
– Твою самовлюблённость? – Кирши криво ухмыльнулся и отступил назад, выставляя руку между собой и Атли. – О, да. Так и разит.
– Победу, Кирши! Они не смогут вмешаться, когда всё свершится на глазах у сотен горожан. Когда обряд свершится публично.
– Обряд?
Атли хитро прищурился и кивком головы отбросил светлые пряди с лица. Кирши невольно проследил за этим движением и залюбовался тем, как утреннее солнце путалось в золотых кудрях принца.
– Священный обряд посвящения, – важно проговорил Атли, вышагивая перед Кирши и простирая палец к небу, как часто делал Аргорад. – Белогор назначил командиров Гвардии простым письмом, но, чтобы заручиться поддержкой народа, нам нужны размах и опора на богов. Так что мы с Аньяной немного поломали голову и придумали Священный обряд посвящения.
– Побольше чар, дыма и искр?
– Смотрю, ты начинаешь понимать. Мы должны показать Совету, что всё в наших руках, а людям – что они под надёжной защитой.
Кирши ухмыльнулся и покачал головой.
– Что? – Атли остановился и всплеснул руками.
– Да ничего, просто ты очень похож на своего отца.
Лицо Атли перекосилось, а Кирши молотом ударила под рёбра злость.
– Не говори ерунды. Мы совершенно не похожи.
– А по-моему, все эти уловки и хитрости как раз в духе короля Севера.
Атли не ответил, только его злость продолжала сжигать Кирши изнутри, и он, признаться честно, был даже рад этому, хотя и не мог до конца объяснить себе почему.
К полудню площадь заполнилась людьми так плотно, что не то что яблоку было негде упасть – спица бы не прошла между закутанными в шубы и армяки горожанами. Серо-бурое море, разбавленное яркими каплями женских платков. Только ушлые коробейники умудрялись ловко скользить сквозь толпу и предлагать люду сахарные яблоки да красные блестящие леденцы.
В сопровождении десятка Соколов прибыли и расселись по местам девять чародеев Совета. Драган, с чёрной бородой в золоте, вышагивал впереди всех, опираясь на угловатый деревянный посох с большим фиолетовым камнем в навершии, камень, словно тонкие узловатые пальцы, крепко держало переплетение ветвей. Вид у Драгана был спокойный, даже равнодушный в отличие от Ярославы, которая шла следом. Она была бледна и явно недовольна происходящим. Тяжёлые височные кольца на бритой голове двумя огненными жар-птицами обрамляли лицо, отчего скулы чародейки казались ещё острее обычного.
Говен – дядя Атли – тоже был мрачнее тучи. Похоже, Совет оказался не в восторге от предстоящего представления.
Царь Радомир появился на площади последним вместе с царевичем Дареном и дюжиной слуг. Был с ними и воевода Ратибор – отец Аньяны. Он, как и полагается защитнику, сел слева от царя. А Дарен – справа.
Раздражённым Радомир не выглядел, скорее казался уставшим и постаревшим. Ходили слухи, что от царя сбежала молодая невеста и он, не сумев с этим смириться, предпочитал топить своё горе в бутылке, позабыв обо всех государственных делах. Где в этих росказнях таилась правда и была ли она там вообще, Кирши не знал, но едва царь опустился в своё кресло, к нему подскочил слуга с золотым кубком и усыпанным самоцветами кувшином.
Царевич Дарен шепнул что-то отцу, но тот лишь отмахнулся от сына и, встретившись взглядом с Драганом, отсалютовал чародею кубком, прежде чем осушить его одним глотком. Драган поморщился, но голову в ответ всё же склонил. А царь тем временем подставил кубок под тёмно-красный поток зелья из кувшина, который поднёс ему виночерпий.
Кирши притаился в самом дальнем и тёмном углу сцены под защитой драпировки, лениво наблюдая за толпой. Рядом стояла Аньяна – красивая, в ослепительно-белом кафтане и тяжёлой, подбитой мехом алой накидке до самых пят, она казалась стройнее и выше. Аньяна кусала губы и мяла в руках пергамент с речью.