— Ты думаешь, все это Зяблов придумал? — поразился отец.
— Это один из ответов на вопрос, как кто-то мог запомнить номер «жигулей», — она пожала плечами.
— Очень скоро я это узнаю, — зло процедил Редин. — И если ты окажешься права, Константин Федорович очень пожалеет, что был знаком со мной!
— А что по поводу моей просьбы о Графе? — спросила Валентина.
— Что вы хотели делать с деньгами? — вдруг спросил отец. — И почему ты мне сразу не сказала про это?
— А что бы ты сделал, когда узнал, что твои сын и дочь задумали и осуществили операцию по перехвату шедших к тебе денег? — она засмеялась. — Что касается долларов, то они здесь. Но я хотела, — опередив отца, добавила она, — воспользоваться банком Растогина и, как говорится, отмыть всю сумму. По-моему, это было бы разумно. А уж после этого поставить тебя в известность. По-моему, к тому времени ты бы уже остыл и сумел бы правильно понять меня. Вернее, нас, — бросив взгляд на приободрившегося брата, поправила Валентина.
— Хорошо, — после короткого раздумья согласился Редин. — Делай, как считаешь нужным. Но впредь, — строго предупредил он, — я должен заранее знать обо всем!
— Но, папа, — Валентина лукаво улыбнулась, — ведь ты никогда не разрешил бы подобное. Ведь ты слишком честен и благороден, — Ее слова попали в цель. Иван Степанович сразу подобрел.
— А ты вся в мать, Валюшка, — так он называл дочь в детстве. Опустив голову, чтобы отец не заметил вспыхнувшей в глазах ненависти, она спокойно проговорила:
— И точно так же я горжусь тобой.
По лицу Редина скользнула тень досады. Но он сумел справиться с собой.
— А ты, — повернувшись к сыну, он покачал головой, — выбрал не ту профессию. Роль благородного разбойника тебе совсем не идет. — На напряженном лице сына он увидел страх. — Как же ты сумел их перестрелять? — удивился Редин. — Насколько я помню, ты всегда был трусливым вредным мальчишкой. — Редин махнул рукой. — Оставьте меня, я должен подумать. — Когда дочь и сын вышли, задумчиво пробормотал. — Похоже, она говорила искренне. Но только — похоже.
— Босс, — в дверях выросла массивная фигура Носорога, — Хрипатый. Вы велели…
— Давай его, — буркнул Редин. — И сколько раз тебе говорить! — заорал он. — Не жуй при мне!
— Извините, босс, — пережевывая жевательную резинку, сказал телохранитель. — Я зубы не чищу. А врачи рекомендуют «стирол».
— Давай Хрипатого! — приказал Редин.
В комнату вошел высокий, атлетически сложенный молодой мужчина. Под распахнутой рубашкой на его мускулистой груди были искусно вытатуированы три богатыря.
— Видел Графа? — строго спросил Редин. Атлет молча кивнул. — Что ты ему сказал?
— То, что ты велел, — спокойно прохрипел уголовник.
— Я требую, чтобы ты обращался ко мне на «вы»! — повысил голос Редин.
— Мне на зонах выканье осточертело, — буркнул тот.
И тем не менее ты будешь говорить так, как я требую! — Сумрачно взглянув на хозяина, Хрипатый шумно вздохнул. — Что Граф сказал? — спросил Редин.
— Если хочешь, приезжай завтра, — прохрипел атлет. — Высплюсь, поеду базарить.
— Он спросил, кто его приглашает?
Хрипатый молча покачал головой.
— Ты знаешь его хорошо, — задумчиво проговорил Редин. — Как, по-твоему, он согласится отработать, разумеется за приличную сумму, одно задание?
— Граф по заказу не работает, — буркнул Хрипатый. — Он находит себе работу сам. Поэтому к нему и мусора подобраться не могли.
— Значит, он может отказать? — удивился Редин. Хрипатый кивнул. — Разве ты хуже его? Почему ты сразу принял мое предложение и разделался с моим должниками?
— Слушай сюда, — в хриплом голосе уголовника явно слышалась угроза. — Ты меня за шестерку не держи. А то… — Почувствовав прикосновение к затылку ствола пистолета, Хрипатый замолчал.
— А то что? — спокойно спросил Редин. Не услышав ответа, рассмеялся. — Знаешь, почему ты остался жив? — со смехом спросил он. — Только потому, что я всегда ценю в людях искренность. Но предупреждаю, — грозно добавил он, — я делаю это только однажды. Сегодня вечером поедешь к Графу. Не как посыльный, а как бывший детдомовец к товарищу. Тебе же хочется поговорить с ним о вашей детдомовской жизни. И постарайся выяснить, чем Граф намерен заняться.
— Слушай сюда, — прохрипел уголовник, — лучше сразу продырявь мне черепушку. Я стукачом не был и не буду, усек? А работать на тебя я начал сам знаешь, почему. Не возьми ты тогда меня за горло, хрен бы Хрипатый стал пахать на тебя.