— Вот это да, — криво улыбнулся Зяблов, — ты из меня чуть ли не вора в законе сделал. Спасибо, племянничек, — опять, но на этот раз раздраженно поблагодарил он капитана. — Говорил я своей сестре, а твоей матери — не доведет Сашку до ума работа в милиции. Скоро всех подозревать начнет.
— Перестаньте, Константин Федорович, — поморщился Александр, — я вас ни в чем не обвиняю, просто прошу помочь. Не следствию, а мне, Валерка моим другом был.
— Вон! — указал рукой на дверь Зяблов. — И забудь дорогу ко мне!
— Ну что же, — усмехнулся капитан, — я уйду. Но вам, дядя, не следует садиться за руль пьяным, теперь вы для меня не брат моей матери.
— Ты мне угрожать вздумал! — вскочил Зяблов.
— А не твои ли защитники отечества Валерку угрохали? — остановившись в дверях, сказал капитан.
— Убирайся! — заорал Зяблов.
— Вообще-то нужно сыскарям намекнуть, — как бы про себя проговорил Александр. Как только он вышел, Константин Федорович с неожиданным проворством метнулся к телефону.
— Ты поговори, мама, с дядей Степаном, — быстро доедая щи, сказал Волошин. — Он вроде хотел пчел купить. Не торгуйся. Я в Саратов, узнаю, что с Валериком случилось. Может, уже арестовали его убийц. Да и приятеля его увидеть надо. Он говорил, что приятель, его Александром зовут, в ГАИ служит, — Дмитрий вздохнул. Чисто выбритый, с влажными причесанными волосами, он выглядел посвежевшим и каким-то целеустремленным.
— Ты когда вернешься-то? — спросила мать.
Как только Валерку похоронят, — с грустью проговорил он, — сразу приеду. Я там заодно узнаю, что об убийцах Сашеньки и Зинки узнали. — Наливая в стакан молоко, посмотрел на мать. — И не забудь поговорить с дядей Степаном. Я сейчас этих пчел видеть не могу. И вагончик отдай.
«Ну да, — мысленно возразила мать, — как же. Не торгуйся. Задарма отдать. Степка, он сразу возьмет. И деньгу хорошую отвалит».
Услышав стук в дверь, Адам вскочил с кровати и прошипел лежащей у стены обнаженной Девушке:
— В ванную. Быстро. Кто там? — набросив на голое тело халат, спросил Богунчик.
— Открой, — услышал он требовательный мужской голос.
— Я спросил, кто, — зло повторил Адам.
— Филимон.
Руки Адама мгновенно покрылись липким потом. Филимон был убийцей экстра-класса. Он терпеть не мог заграничных слов, и зная это, его не называли киллером.
— Человек умирает легче, чем рождается, — говорил он. — Просто надо помочь ему совсем немного — оказаться в нужное время в нужном месте, и все. Смерть, она всегда рядом.
— Надеюсь, ты не уснул? — услышал Адам вежливый голос Филимона. Щелкнув замком, поспешно открыл дверь. Первым, оттолкнув Богунчика, в квартиру ворвался длинноволосый детина. Он быстро осмотрел все. Услышав в ванной женский вскрик, Адам испуганно воскликнул:
— Тарзан! Она девочка по вызову!
— Перестань, — спокойно сказал невысокий худой интеллигентного вида человек лет сорока. Постукивая тонкой тростью, прошел в комнату. Бросил взгляд на кровать и улыбнулся:
— Не уверен, что Ивану Степановичу понравится, что ты расплачиваешься с проститутками долларами.
— Да я это… — начал оправдываться Богунчик, — просто…
— Проводи ее, — по-прежнему улыбаясь, попросил Филимон. Он набросил на плечи снятую с кровати простыню, отошел к окну и встал спиной к Адаму. Богунчик быстро пошел к ванной. Оттуда выскользнула уже одетая проститутка.
— Послушай, — она улыбнулась густо накрашенными губами, — если твоему другу нужна женщина… — при этом она смотрела на Тарзана.
— Все, — мягко взяв ее за локоть, Адам повел проститутку к выходу. — Извини, деловая встреча.
— Какой воспитанный, — засмеялась она. — Да и вообще милашка.
— Пошла! — чувствительно толкнув ее в спину, Богунчик закрыл дверь.
— Оденься, — сказал Филимон. Богунчик схватил валявшийся на полу спортивный костюм и, бормоча извинения, выскочил.
— Она тебя запомнила? — не глядя на Тарзана, спросил Филимон.
— Путана, — пренебрежительно усмехнулся Тарзан.
— Поэтому и спросил, — Филимон подошел к балкону, открыл дверь. — У проституток прекрасная память на лица. Они вспоминают клиента через несколько лет.
— Эта не из валютных, — уверенно сказал Тарзан, — слишком-густо накрашена. И разговор, как у деревенской шлюхи.
— Тогда пусть живет, — улыбнулся Филимон. — А ты меня обрадовал, в тебе появляется наблюдательность и умение мыслить. Это прекрасно.