Успеем или нет? Какой сигнал разбудит завтра?
На небе дальние сполохи, как шифровки.
Бак может оказаться бездонным. Нимаэль издает победный клекот…
Стоящий впереди человек шепчет омертвелую молитву. Волосы на затылке слиплись от пота. Луч надежды в темном царстве, узенькая тонкая дорожка: льготный билет в заветный вагон. Колотится сердце. Скользит по плацу крылатая тень.
Сто сорок четыре тысячи «в белом» на десять миллиардов виноватых… Сегодня под утро вдруг приснилось, что — выиграл. Выиграл — и неожиданно понял: не найдется сил отказаться. «Вернуть билет» — как там кто-то сказал… Вот он, Илья, несогласный и не понявший, не подписавшийся ни на вышнюю милость, ни на небесное царство, вернуть как раз и не сможет. Уйдет с тесной площадки, повисшей над пустотой, на которой останутся тьмы и тьмы собратьев по ошибкам. Эйнар, Майк, боливиец со сложным, выпадающим из памяти именем, который однажды ссудил псилобицинов из личного запаса. Вась-Вась. И даже Ленка.
Это сон, сказал он себе. Но страх остался.
Никакие проблемы глобальной значимости не перевесят важности выбора, который касается тебя лично. Так было всегда, и к этому все в конечном итоге приходит.
Очередь закончилась.
Черная демонская маска уставилась на Илью пустыми глазницами.
— Ну как? — спросил Вась-Вась. Для порядка спросил: и без того было понятно, как.
— В пролете, — ответил Илья.
Скорее всего, впрочем, так и было. Но наверняка теперь не узнаешь.
— Ладно, ничего. — Вась-Вась крякнул и взялся за ручку насоса. — Живы будем — не помрем.
«Похоже, Нимаэль заметил, что я не тянул», — подумал Илья. Если так — здравствуй, штрафная рота. А может, чего похуже.
Если только утром не придет пора жать на особую кнопку.
Он сплюнул в песок.
Побудка случилась задолго до утра.
Оглушительно грохнуло снаружи, на стены и крышу барака обрушилась дробь падающих камней. Илья скатился на пол, лег в проходе, закрыв голову руками. Второй взрыв прозвучал через полминуты. Отрывисто залаяли автоматы. Послышались высокие, пронзительные выклики крылатых. Третий взрыв раздался сильно дальше, со стороны цистерн.
Со стуком распахнулась дверь. Визжащий голос Нимаэля пробуравил темноту:
— На выход! Быстро, шваль!
Натыкаясь на углы и хватаясь друг за друга, выдавились наружу.
Сторожевая башня была уничтожена взрывом — на ее месте зияла широкая воронка. Плац был покрыт оплавленными обломками и осколками стекла. Весело и голодно горел пищеблок — слабый ветер трепыхал лоскуты пламени, густой дым громоздился пышной ватной горой. Призрачные силуэты крылатых мелькали в воздухе, скользя из света во мрак; со стороны песков темноту то и дело вспарывали длинные электрические разряды. Автоматные очереди звучали сдержанно и строго.
Илью охватило острое чувство дежавю. «Свои, — подумал он, глупо ухмыльнувшись. — Люди». Как будто вокруг стояли — кто? И чьи?..
Он поискал глазами Вась-Вася, но того не было в поле зрения.
— К платформам — марш! — скомандовал Нимаэль.
Однако, подумал Илья, как все всерьез. Неужели будут эвакуировать?
Передвижные платформы, на которых доставляли продовольствие, находились к западу от горящего пищеблока. Крылатые гнали отделение за отделением, не заботясь о строе и не дожидаясь отставших.
Илья перевел взгляд обратно на плац и увидел Эйнара. Пригнувшись, прижимая к животу средних размеров сверток, норвежец бежал по направлению к воротам. Его обычно светлые волосы были темны от пепла.
Наверное, он башню и рванул, подумал Илья. И налет был спланирован загодя, и вообще ничего не происходило случайно. И действительно есть те, кого еще не загнали в лагеря…
— Живо, живо, живо! — надсаживался Нимаэль. — Сдохнуть не терпится, мешки с дерьмом?
Фигуры вокруг неуверенно задвигались. Мед-, ленно потекли вперед.
Илья отодвинулся к стене, не давая стронуть себя с места. Отчаянно не хватало времени подумать.
Искаженные отблесками пожара лица были неотличимы. Ать-два, ать-два.
«Как один», — подумал Илья, пребывая почти что в ступоре, но нет, кое-кто двигался наперерез потоку. Майк (или все-таки Мик?), оскаленный, голый по пояс, бешено сверкнул глазами, толкнул плечом, отступая в плотную тень. За ним во мраке растворились еще двое — их лиц Илья различить не успел.