Я, конечно, не все понял в той главе, но ее каждый русак в школе все равно учит наизусть, так что ответить на вопрос «Кто такие демоны?» можно и без особого понимания их гнилой конфедератской сущности.
Когда до дракона осталось не больше пятидесяти шагов, я перестал ползти, привстал на четвереньки и взвел винтовку, стараясь попасть обоими щелчками в рваный ритм перестука, затеянного демонами.
Демоны меня не учуяли, и я, мягко спустив предохранитель, начал выцеливать первую жертву.
Один из демонов был много крупнее второго, и я решил стрелять сначала в него, чтоб потом добить подранка дубинкой. Дубинка у меня за поясом была непростая, с особым нанотехнологическим покрытием, оберегающим от сглаза еретических эманаций и способствующим успешной охоте.
Но дубинка не пригодилась — едва пулька со смачным шлепком впечаталась в правый глаз большого демона, как тот плашмя упал оземь, словно вилами проткнутый. Я даже встал в полный рост от изумления — первый раз видел, чтоб такого крупного зверя с первого выстрела напрочь валило. В мозг я ему попал, что ли?
Да вот есть ли у демонов мозг? Конфедератская нежить вроде без него обходится.
Мелкий демон пугливо взвизгнул и замер возле дракона в глупой надежде спрятаться от моей карающей дубинки.
Я расправил плечи и пошел к дракону неспешной развязной походкой, какой у нас в Деревне ходят парни по воскресеньям возле церкви. Я уже ничего не опасался. Какие же они жалкие и ничтожные, эти европейские демоны.
Это было ошибкой. Я успел пройти шагов двадцать до самого дракона и даже почувствовать жар его остывающего тела, когда мелкий демон вдруг снова взвизгнул, ловко сбросил с себя кожу и напрыгнул на меня так неожиданно, как прыгают жабы в пруду, если резко спугнуть.
Правая рука у меня была занята винтовкой, и, пока я раздумывал, как верней поступить — швырнуть винтовку на землю и оторвать впившегося в меня демона обеими руками или оставить при себе верное оружие и отжать врага винтовочным стволом — демон впился в мои губы и сладостно застонал.
Что на меня нашло, я так тогда и не понял, но я вдруг тоже прильнул горячими губами к бесовскому отродью и податливо осел на траву. В голове вдруг зазвучало Покаяние блудного отрока, но эту молитву я в школе выучил плохо, и было понятно, почему она мне теперь не помогла.
Я хорошо чувствовал, что демон делает с моим кафтаном, но уже не в силах был помешать исчадию ада и только жадно вдыхал одуряющий дьявольский запах, окружавший меня со всех сторон.
— Хэй, бейби! — проворковал непонятное демон, и мое непослушное тело само стало делать то, чего я совсем от себя не ожидал.
— Не думаю, что вы верно расставляете акценты, коллега Айвен Эроуз, — затянул свою старую песню Джон Бжезинский, между прочим, внук того самого Бжезинского. — Парадигмой социального сознания нативных[2] славян является точное спутниковое позиционирование, которое для них символизирует языческий бог Глонас, при этом традиционная религия у нативных славян почти не востребована ввиду ее нефункциональности.
Я решил больше не возражать гребаному лысому очкарику, потому что поймал себя на остром желании вмазать мерзкому старикашке правой между глаз, чтобы он, наконец, заткнулся.
Но я, конечно, ничего подобного не сделал. Я лишь поймал момент, когда наш джип вдруг проехал ровно пару метров, и в наступившей на секунду тишине веско произнес:
— Не думаю, что вы верно расставляете акценты, коллега Джон Бжезинский.
Тут нас очень удачно тряхнуло, и Бжезинский здорово треснулся своей глупой башкой об крышу машины, после чего надолго затих.
Воспользовавшись паузой, заговорила Марта:
— Айвен, милый, посмотри-ка внимательно вокруг.
Она произнесла это таким особенным, с хрипотцой, голосом, и даже обернулась с водительского места, чтобы изучить мою реакцию.
Я послушно повернулся к окну, но в серых, быстро сгущающихся сумерках мне было ясно лишь одно обстоятельство — мы едем по большому полю, заросшему кустарником и травой.
— Это Пулковская пустошь, коллеги, — торжественно сообщил всем Бжезинский, сверяясь с картой в коммуникаторе, а потом, посмотрев на Марту, добавил, осененный внезапной догадкой: — А не здесь ли, коллега Айвен, вас обнаружила экспедиция доктора Байдена?
— Кто еще кого обнаружил, — ответил я, изо всех сил стараясь не раздражаться.
Бжезинский постоянно дает понять, что я самонадеянный малообразованный выскочка, в то время как он выходец из старейшей в Европе академической семьи.