— Нет, — печально помотал головой Губкин. — Но многие старые спутники, которые были запущены на высокие орбиты, еще летают. А некоторые из них продолжают работать. Вы ведь не удивились, когда мы говорили по спутниковому телефону?
— Удивился, — честно сказал я. — Но связь — это все же понятно…
— А разведка важна не менее связи, — понизил голос профессор. — Особенно — разведка полезных ископаемых. Тем более — нефти.
— Что? — поперхнулся я давно проглоченным сухарем. — Какой нефти, профессор? Ведь она же вся…
— Не вся! — резко перебил он меня. И более мягко добавил: — Надеюсь, не вся. Мы с коллегами высказали надежду, что зараза могла не добраться до полярных районов. И, похоже, мы не ошиблись.
Вот, — ткнул он пальцем в снимок, — это ведь то место, что вы описали в книге?
Я посмотрел, куда указывал палец. Это было Урочище Огненных духов, как называли его нееты. Четверть века назад я всерьез увлекался краеведением, изучал легенды коренной народности, которая и сама-то стала почти легендой. А в городе из неетов жили вообще единицы. С одним из них, Данилой Пахомовым, Данькой, мы даже стали друзьями. Я написал тогда книгу… Ну, не книгу, брошюрку, в которой описал и наш с Данькой поход к древнему Урочищу. Из-за нее-то и позвонил мне в июне Губкин. Он не скрывал, что ему от меня надо. Он хотел, чтобы я провел туда его. Только я не мог понять — зачем. И вот теперь…
Я кивнул.
— Да, это то место.
— Специальная аппаратура спутника, спектрографическая, в частности, сумела выявить в этом месте наличие живой нефти. Точнее, газов, сопровождающих ее залегание. Поверхностное, судя по всему, залегание. И, скорее всего, не в поровых коллекторах, а в пластовых залежах, возможно — попросту в свободном, так сказать, виде, всего лишь прикрытое вот этим, — пощелкал он по фотографии ногтем, — каменным колпаком. Вы представляете, что это значит?
Я представлял плохо. Нефть на Земле была заражена двадцать лет назад. Неважно, по чьей вине и как. Но она умерла, погибла, превратилась в бурую грязь, вонючие помои. Заражение прошло по планете единой волной, за несколько дней не оставив на ней ни капли нефти. Неужели могло быть правдой то, что говорил профессор?
— Но даже если это так, — слегка пришел я в себя, — то этой нефти очень мало! Это же капля в масштабах планеты!..
— Ну, во-первых, нас больше интересует отдельно взятая страна, нежели вся планета, — улыбнулся довольный произведенным эффектом профессор, — во-вторых, спутники обследовали не все полярные районы, а в-третьих… В-третьих, у нас имеются некоторые соображения, знать о которых, вам, увы, не положено. Но вы окажете огромную услугу стране, если выполните то, о чем я вас просил.
— Проводить вас к Урочищу… — прошептал я, словно во сне.
— Проводить нас к Урочищу, — положил мне ладонь на плечо Губкин. — А сейчас пойдемте посмотрим, как там идет разгрузка.
Разгрузка шла полным ходом. По брусьям-лагам в стоящие на земле железные тележки из товарного вагона спустили шесть новеньких, тускло поблескивающих шаровой краской баркасов. Все это делали… женщины. Молчаливые, угрюмые женщины в серой, под цвет лодочных бортов, одежде. Около десятка военных с автоматами наперевес наблюдали за работой. Я недоуменно посмотрел на Губкина. Тот уловил мой взгляд, поежился и буркнул:
— Кого дали…
— Кто дал? В каком смысле дали?
— Работников. Мне ведь нужны работники, — повернулся ко мне профессор. Усы его обиженно подрагивали. — Я попросил — мне дали. Заключенных.
— Но почему женщин?
— Потому что мужчины заняты на более важных работах, — сказал Губкин с сарказмом. Но продолжил уже другим тоном, будто бы даже оправдываясь: — Вы ведь понимаете, что стране нужны руки! И потом, что вы так переживаете? Выгрузить баркасы — самая тяжелая части работы. Да и то, вы же видите, они без труда с ней справляются. А потом — короткое плавание, совсем небольшой поход по лесу… Это ведь почти турпоход! Они даже рады развеяться.
— Что-то не вижу на их лицах радости, — буркнул я. — И бочки… — Я увидел, как из вагона сгружают большие, около метра высотой, ярко-синие железные бочки. — Они ведь понесут их назад полными?
— Я надеюсь, — выделил голосом Губкин, — что они понесут их полными. — Он угрюмо засопел. — Но ведь нести будет недалеко. Вы же сами говорили, что от Урочища до озера километров десять. Да еще под горку. Сделаем носилки… В бочках чуть больше двухсот литров, нефть легче воды, так что вес будет примерно как у тучного человека. В конце концов, они заключенные, Иван Игоревич! Они нарушили закон, а теперь честным трудом искупают свою вину. Ничего с ними не случится.