Я спустил воду и прислушался.
Мне не почудилось: из гостиной отчетливо доносились озабоченные голоса вперемежку с невнятным лязгом.
Нормально, да? Мой дом — моя крепость, ага. Здравствуйте, зеленые человечки с Марса! Санузел направо, диван налево, обувь снимаем при входе или дарим мне моющий пылесос — я живу один, мыть мне полы некому.
Голоса в квартире стали развязней, а лязгать принялись вызывающе громко.
Я внутренне подобрался и осторожно вышел из туалета. Потом резко распахнул дверь в гостиную и оторопел: в стене гостиной зияла ровная прямоугольная дыра, сквозь которую виден был ночной город во всем его великолепии.
Напротив дыры висела, заметно покачиваясь, неказистая строительная люлька с тремя небритыми таджиками на борту. Люлька освещалась откуда-то сбоку чрезвычайно мощным прожектором, отчего по всей гостиной метались угловатые черные тени вперемешку с ослепительными бликами.
Таджики, гортанно переругиваясь, прилаживали к стенке странные железные конструкции омерзительного грязно-ржавого цвета. Конструкции блестели и позвякивали.
Я смотрел на все это великолепие минут пять, подыскивая подходящие к случаю слова, но так ничего путного и не подобрал, а потому просто спросил неожиданно севшим голосом:
— Вы что, совсем уже охренели, чурки драные?!
Ближайший ко мне монтажник, седоволосый меднолицый мужик в удивительно чистом оранжевом комбинезоне, бросил на меня осторожный взгляд, а потом быстро отвернулся и продолжил вкручивать в мою стенку огромных размеров железный штырь.
Остальные гастарбайтеры даже голов не повернули, только поворчали между собой на тарабарском наречии и опять принялись увлеченно стучать железками.
Я прошел по гостиной, осматривая повреждения. Незваные гости вместе со стеной разворотили несколько книжных полок, а одна из металлических балок насквозь пробила старенькую, еще советских времен, 50-ваттную колонку. Я вспомнил, как в прошлом году тащил эту колонку на горбу на свой унылый двадцать шестой этаж. Лифт, между прочим, тогда тоже не работал, но по другой причине — он еще не был введен в эксплуатацию. А еще не было света, и я проклял недобросовестных строителей, продажных чиновников, да и все человечество разом, пока пробрался в полутьме пожарной лестницы с этой нелегкой, а главное, крайне неудобной ношей до своей квартиры.
Обида и злость вдруг захлестнули меня от пяток до макушки. Я в два прыжка оказался возле дырки.
— Баста, карапузики! — заорал я первое, что пришло в голову, и схватил седого мужика за оранжевый воротник. Получилось лишь пару раз ткнуть ему кулаком по ненавистной загорелой морде, а потом он неожиданно ловко выкрутился из куртки и запрыгнул в люльку, откуда к нему тянули грязные руки его товарищи. Раздался мерзкий скрежет, и люлька рухнула вниз, как подбитый бомбардировщик. Спустя пару секунд погас и прожектор.
Я остался один на один с ночным городом, который теперь очень хорошо был виден сквозь полуразрушенную стенку. Там стояла такая тишина, что слышен был шум в собственной голове. А еще из дыры окатывало влажными и холодными порывами ветра — ночь, улица, фонарь, и все такое. Я перебрался в центр гостиной, но и туда доставали холодные воздушные струи, поэтому я ушел в прихожую, надел куртку и тщательно застегнул ее. Потом мне пришла в голову очевидная мысль, и я направился к выходу на лестницу. Первая дверь у меня открывается внутрь, и ее я открыл легко, а вот второй двери я не увидел — вместо нее была голая бетонная стена во весь проем.
Я таращился на стену минут пять, потом даже пнул ее для пробы пару раз, но все было ясно и так. Замуровали, демоны. Причем бетон какой-то интересный — я попытался поскрести его ногтем, но он, зараза, не крошился и даже не царапался.
В карманах брюк нашелся сотовый телефон, но я уже не удивился, обнаружив, что сети он не видит.
Городской телефон в студии я не устанавливал — зачем он нужен, только деньги зря платить. Зато есть ноутбук, он подключен к выделенной линии, а значит, можно попросить о помощи кого-нибудь из сетевых друзей. Или Алену. Ну да, конечно, Алену! Заодно будет повод помириться.
Я во всех подробностях представил, как недоверчиво дрогнет ее голос, когда она услышит из динамиков своего компьютера мою версию сегодняшних событий и как потом, после небольшой паузы, она задумчиво скажет, по провинциальной привычке манерно растягивая гласные:
«Ну-у-у, раз такое дело, при-ихо-оди-и ко мне-е. Или, может, мне-е к тебе приеха-ать?»
А я буду снова и снова рассказывать ей, что она, глупая женщина, опять ничего не поняла, и что двери на лестницу у меня больше нет, зато есть дверь практически на крышу.