- Какой твой мир?
Начинаю кашлять, поперхнувшись воздухом. Если он издевается, то скоро ему потребуется вставная челюсть.
- Мой мир? - переспрашиваю я, глядя прямо ему в глаза.
Тихон кивает, не спуская с меня серьезного взгляда.
Молчу, прежде чем ответить.
- Ты же мне не поверил, - сухо кидаю я.
- Сначала не поверил, - серьезно отвечает мальчишка. - А ночью крепко подумал. И ты это... Не похожа на сумасшедшую.
Смотрю на него и не верю своим ушам. Неужели нашелся человек, который действительно верит моим россказням? Тихон, по ходу, говорит правду. Он действительно мне верит. Только я сама себе уже не доверяю.
- Тетка думает, что у тебя шок, - продолжает он, глядя на тихую воду. - Она меня убеждала в этом, когда я думал, что ты ну... шпионка.
Мальчишка немного смущается, но сразу же убедительно добавляет:
- А я так не думаю.
Я вконец теряюсь. Не зная, куда себя деть, встаю и подхожу к воде.
- Спасибо.
Что мне ему еще сказать? Я действительно ему благодарна. Теперь я чувствую себя не так одиноко. Нашелся человек, которому я могу рассказать о своих проблемах, и который меня поймет и не примет за сумасшедшую.
- Это сложно объяснить... - начинаю я, оглядываясь на Тихона. Мальчишка сидит на траве, подтянув к себе колени, точь-в-точь, как люблю это делать я. Смотрит на меня с прищуром и жует травинку.
- Попробуй, - просит он, глядя на меня с любопытством и ожиданием.
- В моем мире все же поспокойнее, чем сейчас, - тихо говорю я, глядя на Тихона.
Мальчишка опускает глаза и шарит рукой по земле, выдирая из нее пучки травы. Наверно, волнуется.
- Когда она кончится? - задает он мне, по-видимому, давно мучивший его вопрос.
- Весной сорок пятого, - отвечаю я, глядя на небо. - Девятого мая. Этот день потом долго праздновать будут. Ты знаешь, я прошлым летом с родителями была в Волгограде. К юбилею Победы, семьдесят лет. Там открыли Мамаев Курган - это такое место, где погибло много советских солдат. Там, на Мамаевом Кургане, стоит Родина-мать, такая большая статуя, и вообще много памятников войны. А еще там, в стене, есть капсула, в которую положили послание будущему поколению. Ее вскроют через сто лет.
Тихон внимательно слушает, а потом спрашивает:
- А где этот Волгоград? Новый город будет? На Волге?
- Это тот же Сталинград, - поясняю я. - Его переименуют.
Мальчишка смотрит куда-то мимо меня. Его пальцы нервно теребят вырванные им травинки.
- Мне будет восемьдесят семь лет, - наконец говорит он, переводя на меня свой взгляд. - Если доживу.
- Конечно доживешь! - уверяю его я. - Знаешь, я тут сейчас подумала... Если мне удастся вернуться в свое время, я тебя обязательно отыщу! Только ты меня наверно уже забудешь.
Внутри меня рождается какое-то новое, никогда раньше мною не испытываемое, чувство. Будто бы я сейчас здесь, а будто бы и нет. Кажется, что все, что я говорю, нереально. А все, что было раньше, мне приснилось. Я, быть может, и смогла бы в это поверить, если бы не Феликс. Он не мог мне присниться.
Перевожу взгляд на прячущееся за деревьями солнце. А вот оно никогда не изменится. И через семьдесят лет оно такое же, и через сто, и даже через тысячу лет оно будет на небе. Меня уже не будет, а солнце будет.
- Нет, - тихо говорит Тихон, прерывая мои мысли. - Я не забуду тебя.
Поворачиваю к нему лицо и смотрю в его глаза. Он глядит на меня совсем по-другому. В его взгляде нет обычной ненависти ко мне, которая всегда проскальзывала, если он смотрел в мою сторону. В его глазах что-то другое, смешанное с грустью. Мальчишка вдруг как-то странно тряхнул головой, отводя от меня взгляд.
- Пошли, - бросает он мне изменившимся голосом. - Домой пора.
Тихон встает и протягивает мне руку. Смотрю ему в лицо, не понимая, что я снова сделала не так. Чем я могла его так обидеть, что он даже смотреть на меня не хочет?
Поджимаю губы и иду за ним. Мальчишка подбирает свою сумку с рыбой, закидывает ее себе на плечо и идет к той тропинке, по которой мы сюда пришли.
Проходя мимо дома Генки, Тихон плюет в траву и ускоряет шаг, желая, по-видимому, быстрее миновать ненавистную калитку.
- Эту тварь зимой выбрали старостой, представляешь? - вдруг шипит он мне на ухо. - Он с немцами якшается, вот и убедил всех, что сможет в случае чего договориться.
Молчу, скашивая глаза и наблюдая за темными окнами Генкиного дома. Неужели рыжий парень действительно не понимает, что, имея дела с немцами, подкладывает свинью в первую очередь себе самому?
Несмотря на раннее утро, в селе уже вовсю кипит жизнь. Когда мы проходим по главной улице, я вижу сидящих на крыльце старушек. Проходя мимо одного дома, слышу недовольное ворчание двух бабок. Они о чем-то тихо переговариваются друг с другом, кидая в мою сторону любопытные взгляды, а порой даже с неодобрением качая головой. Наверно, я им не понравилась.
- И вам доброе утро, баб Зин, - поравнявшись со сплетницами, улыбается Тихон.
- А парень-то хороший, - будто бы не замечая приветствия, говорит соседке баба Зина. - Только здороваться со старшими так и не научили.
Тихон усмехается, поправляет на плече сумку и говорит мне вполголоса:
- Не обращай на них внимания, они сами себе не рады. В Листеневке почти никого не осталось, вот и накинулись на тебя. Им всегда охота языком потрепать.
Заходим в дом. Скидываю с себя плащ и вешаю на крючок.
- Теть Лиль, - кричит Тихон, заходя в комнату. - Мы вернулись!
На звук его голоса из маленькой двери выбегает Вера. Кинув недоверчивый взгляд в мою сторону, подходит к брату и забирает у него сумку.
- Тетя дома? - присаживаясь перед сестрой на корточки, спрашивает у нее Тихон.
Вера отрицательно качает головой и тащит сумку к столу.
- Да здесь я, - за окном возникает бледное и взволнованное лицо Лили. - Скоро буду!
Молодая женщина машет рукой и исчезает за углом дома. Через несколько минут она входит в комнату. Тяжело вздыхает и опускается на стул в углу.
- Что случилось? - хмурится Тихон.
Лиля долго молчит, прежде чем ответить.
- Власть сменилась, - наконец говорит она, тщательно подбирая слова. - Теперь и режим в селе поменяется. Я сейчас немцев видела! Здоровые, крепкие. Ума не приложу, откуда они взялись, наши-то их уже давно гонят.
Лиля в растерянности стаскивает с плеч старенький платок и кладет на стол.
- Генка с ними якшается, - подает голос Тихон. - Это с его подачки немцы в Листеневку пожаловали.
- Ну что же ты говоришь такое! - восклицает Лиля, вскакивая со стула и отнимая у племянника плетеную сумку. - А рыба хорошая.
Тихон раздраженно цокнул языком. Униматься он не собирается.
- Мы с Викой сами видели, как он сегодня утром с главой их разговаривал. Ты вообще знаешь, что того тупого убрали? Теперь по четвергам другой будет ходить еду собирать. Жди завтра гостя!
Молодая женщина закатывает глаза и не менее раздраженно замечает:
- Все равно это ненадолго.
Устав от споров, отворачиваюсь к окну. В конце улицы различаю смутные силуэты людей. Вглядываюсь в них и тут же понимаю, что это фрицы. Сквозь прямоугольник рамы я четко вижу немецкую форму и автоматы в руках фашистов.
- Тихон! - зову я мальчишку.
Тот подходит и недовольно интересуется:
- Чего тебе?
Молча указываю ему на улицу. Проследив за моим взглядом, он бледнеет и стремительно выбегает из комнаты, крикнув тетке на ходу:
- Немцы у Зинкиного дома! Сейчас и к нам пожалуют.
Мне становится интересно. Даже не страшно, а как-то наоборот. Во мне просыпается желание узнать, какие они на самом деле. Не в кино, не в книгах, а в реальной жизни. Я всегда знала, что мое любопытство меня когда-нибудь погубит.
- Катя! - зовет меня вдруг Лиля. - Нечего там сидеть. Сюда иди.
Поворачиваю голову в ее сторону, и вдруг из беззаботного состояния меня выводит резкий звук, который словно разрезал спокойную тишину. Кидаю взгляд в окно, и понимаю, что это был выстрел. Немцы прямо на моих глазах застрелили какого-то старика.