Мальчишка внимательно следит за изменениями на лице тети. Та бледнеет еще больше и растерянно произносит:
- Уж и не знаю, как сказать... Я сейчас пошла к бабе Нюте. Ткань хотела за молоко отдать. Знаю ведь, что у нее нет...
Лиля замолкает. Я тоже начинаю тревожиться. Неужели действительно мои страхи оправдались?.. А вдруг во всем обвинят меня? Хотя, по сути, я, хоть косвенно, но виновата. Чувствую, как мои зубы начинают мелко постукивать друг о друга от волнения. А Лиля все молчит, будто бы подбирая слова. Смотрю ей прямо в лицо и спрашиваю:
- Ну?..
Молодая женщина переводит на меня взгляд.
- Дверь открыта. Захожу. А она на пороге лежит...
До меня очень плохо доходит. С непониманием смотрю на Лилю. Она сидит растерянная. Глаза красные, и коса выбилась из-под платка.
- Так тот выстрел ночью, - вдруг подает голос Тихон. - Значит, это ее фашисты... Да за что же?
Осознание произошедшего, кажется, на какое-то время совсем выводит меня из состояния мыслить. Тихо ахаю и зажимаю рот рукой. Никак не могу поверить в то, что эти проклятые немцы расстреляли немощную старуху.
Память услужливо подкидывает мое вчерашнее приключение. А, может, это и правда я виновата в том, что ее убили? Теперь я уже не сомневаюсь в том, что тот мужчина, встреченный мною в ее доме, и тот, что ночью сопровождал убийцу - один и тот же человек.
- Что-то важное искали, - с потерянным видом поясняет Лиля. - Что-то важное... Твари эти все в доме перерыли. Там все вверх тормашками было! Неужели и правда нашли что-то?..
- Да ничего они там не могли найти. Им только повод для убийства дай, - мрачно говорит Тихон, опуская голову на руки.
Лиля кусает нижнюю губу и со страхом глядит на племянника.
Вспоминаю подслушанный мной вчерашний разговор. Тогда Лиля говорила, что наши партизаны возвращаются в Листеневку. Возвращаются, потому что думают, что здесь безопасно. Только они не знают, что село оккупировано немцами.
Кидаю быстрый взгляд на Тихона. Мне надо все ему рассказать. Фашистов много. Они сытые и крепкие. Полные сил и вдобавок очень злые. А наши партизаны наверняка оголодавшие и раненые. Что с ними сделают? Возьмут в плен? Расстреляют?
Есть уже совсем не хочется. Отставляю в сторону кружку и вылезаю из-за стола. Всего лишь на секунду встречаюсь взглядом с Тихоном. Он еле заметно кивает мне головой в сторону двери. Выхожу вслед за ним.
- Ну а теперь скажи мне, - тихо, но внятно говорит мальчишка, лишь стоит только нам войти ко мне в комнатку. - Где ты была ночью? Только не ври мне.
- Просто услышала шум и захотела посмотреть...
- Как у тебя все просто! - вскипает вдруг мальчишка. - Захотела она!.. Надо, прежде чем что-то захотеть, тысячу раз подумать, стоит ли!..
Тихон садится на кровать и опускает голову на свои руки.
Замолкаю и гляжу на него, не зная, как рассказать ему обо всем.
- Ты знаешь, - шепчу я, присаживаясь рядом с ним. - Я вчера слышала разговор твоей тетки и этой старушки...
Тихон презрительно фыркает, перебивая меня.
- Я случайно, - начинаю оправдываться, но тут же спохватываюсь и холодно продолжаю: - Это не важно. Важно то, что тетка твоя тебе врет. Потому что она не хочет, чтобы ты ушел к партизанам.
- А почему я к ним должен уйти? - снова перебивает меня мальчишка, удивленно глядя на меня. - Их уже нет в наших лесах. Я даже не знаю, где они сейчас.
- Вот в том-то и дело, что они возвращаются! Не знаю зачем, но кто-то сказал, что партизаны в Листеневку идут.
- Чушь какая-то, - смеется Тихон. - Что им тут делать?
Мне становится обидно.
- Значит, ты мне не веришь?
- Нет, конечно. Ты наверняка что-нибудь не так поняла.
Мальчишка встает и уходит. А я остаюсь сидеть на кровати. Обиженная и злая.
Ну да, конечно. Он мне не поверил. Я же только глупости говорю. Если честно, я и сама не понимаю, кто и куда должен вернуться. Но нутром чувствую - вокруг происходит нечто очень серьезное.
Выхожу в сени и сталкиваюсь там с Лилей. Молодая женщина что-то ищет глазами.
- Вода закончилась, - устало говорит она мне.
Понимаю, что она ищет ведро. Замечаю его в углу у двери.
- Воды принести надо? - живо интересуюсь я. - Давайте я принесу! А вы отдохните пока. Только скажите сначала, где мне ее взять?
Лиля в растерянности теребит пальцами край своей юбки.
- Не пущу я тебя, - вдруг говорит она твердо и тянет ведро на себя. - Тихон натаскает, когда вернется. И где он вечно пропадает?..
- Вы думаете, что я не справлюсь? - обиженно спрашиваю я у Лили. Одна мысль о том, что мне придется целый день торчать в своей комнатке, кажется мне невыносимой.
- Даже не знаю... - задумчиво произносит молодая женщина. Но я уже вижу, что она уже колеблется.
- Ну вы же наверняка заняты, а воды ни капли нет, - продолжаю я убеждать Лилю.
Наконец она сдается.
- Колодец в конце села, - неуверенно говорит она. - Как выйдешь из дома, налево.
Хватаю ведро и выбегаю на улицу. В дверях оборачиваюсь. Молодая женщина стоит, закрыв ладонью лицо. Наверно, снова плачет. Выхожу во двор и, чтобы не смущать Лилю, закрываю за собой дверь.
Когда рядом нет немцев, кажется, что и войны никакой нет. Стоило мне только спуститься со ступенек, как в лицо повеяло теплым ветерком, а босые ноги тут же вымокли от росы. Сейчас мне и вовсе кажется, что я на даче у Феликса.
Иду по улице. Дорогу к краю села я помню плохо, поэтому во все глаза смотрю по сторонам. Да, кажется, мы сворачивали здесь, когда шли с Тихоном на реку.
Поворачиваю налево и сразу же вижу чуть впереди колодец. Подхожу к нему вплотную, и только сейчас понимаю, что не знаю, что делать. В фильмах обычно крутят какой-то рычаг, чтобы поднять или опустить привязанное на веревке к этому рычагу ведро. Но этот сломанный рычаг валяется на земле рядом с колодцем. Около него стоит ведро, привязанное за веревку одним концом к этому барабану.
Ставлю свое собственное на землю и берусь за другое. Недолго думая, скидываю его в колодец. Через несколько секунд до меня долетает грохот и всплеск воды. Заглядываю в колодец и ничего, кроме темноты, не вижу.
Молодец, Вика. Утопила ведро. Как теперь воду достать?
- Помочь? - раздается прямо у меня за спиной. Вздрагиваю и оборачиваюсь на голос.
Передо мной стоит Генка. Улыбается мне своими маленькими мышиными зубками и хитро прищуривается. Отступаю от него на шаг.
Рыжий хмыкает и снова подступает ко мне. Вздрагиваю и резко отвечаю:
- Нет, спасибо. В твоей помощи я не нуждаюсь.
Кажется, я его обидела. Генка нахмурился.
- Ишь ты, - холодно говорит он, поджимая губы. - Кичишься...
Беру свое пустое ведро. Разворачиваюсь, чтобы вернуться домой. Я уже поняла, что воду мне все равно не добыть. Теперь единственное мое желание - как можно скорее покинуть общество этой рыжей гусеницы.
- Мы с тобой не договорили, - раздается мне вслед. Не останавливаясь, продолжаю идти дальше.
Внезапно кто-то хватает меня за воротник кофточки и тянет назад. От неожиданности теряю равновесие и падаю, больно ударяясь спиной о дерево.
- Смелая? - шипит мне в лицо Генка. - Или ума много?
Поднимаю на него глаза и с ненавистью смотрю в это гадкое лицо.
- Ничего, одна тоже была очень умная. Да внук глупым вырос, - продолжает парень. - Вот теперь по его вине будут страдать все...
Не понимаю, о чем он говорит. Стою, прижатая к колодцу, и лихорадочно соображаю, как мне вырваться.
- А ты очень даже ничего, - вдруг хмыкает он, растягивая свои тонкие губы в ехидную усмешку. - Я бы даже сказал, симпатичная...
Смотрю на него с ненавистью. Он похож на рыжую мерзкую гусеницу. Неожиданно я выпрямляюсь и плюю ему в лицо.
- Ах ты, - взвинчивается парень. - Тварь!
Замахивается и дает мне хлесткую пощечину. Снова теряю равновесие и падаю на землю. Хватаюсь за щеку. Вся левая часть лица горит, словно обожженная на солнце. В левом ухе стоит звон.
Внезапно рыжий падает рядом со мной. В испуге вскакиваю, решив, что он кинулся меня душить. Поднимаю лицо и вижу перед собой Тихона. Он стоит, сжав кулаки, и смотрит сверху вниз на Генку.