Трясу головой, пытаясь скинуть с себя наваждение. Ерунда какая-то. Надо же такое придумать! Если так и дальше дело пойдет, то у меня вполне может случиться раздвоение личности, что не есть хорошо.
- Ты запомни ту Москву, - неожиданно для самой себя говорю я. - Через семьдесят лет скажешь мне, насколько она изменилась.
Мальчишка усмехается и качает головой.
- Ишь ты, куда махнула. Семьдесят лет! Да я столько не проживу.
- Проживешь, - словно маленький упрямый ребенок убеждаю я Тихона.
Прислушиваюсь к лесным звукам. Я в лесу ночью была один раз, да и то с классом, когда в поход ходили. Родители пробовали меня на вылазку вытащить, но жизнь в палатках - это не для меня. Каждый раз я упорно отказывалась. Придумывала различные причины. Например, болит голова или температура. В конце концов, родители плюнули на эту затею и перестали даже думать об этом.
- Я часто думаю, что было бы, если бы не было войны, - прерывает мои воспоминания Тихон.
Размышляю над его фразой. Действительно есть над чем подумать. Если бы не было войны, была бы жизнь такая, какая она есть в моем времени?
- Ты знаешь... Я раньше думал, что война кончится, и все будет хорошо. А совсем недавно я вдруг понял, что война никогда не кончается. Я про другую войну сейчас, - поясняет он, наткнувшись на мой удивленный взгляд. - Война в каждом из нас. Она опаснее, чем та, которая снаружи. Тут хоть знаешь, с кем воюешь и ради чего. А в себе попробуй разберись, что не так.
Замолкаю, задумываясь над его словами. На самом деле, он прав. Иногда люди действительно проигрывают в той войне, которую не видно другим.
- Родители были бы живы, это точно, - глухо раздается справа от меня.
Вздрагиваю и смотрю в лицо Тихону. Он сидит, ссутулившись. Его фигура совсем сгорбилась, отчего мальчишка даже показался мне меньше ростом.
- Знаешь, - начинает говорить мальчишка. - Они познакомились в этом лесу. Мой отец - страстный охотник. А в то время здесь водилась всякая дичь. Охота была запрещена, но папа часто говорил: 'Правила созданы для того, чтобы их нарушать, а запреты - для того, чтобы делать то, что запрещено'. Да еще в те времена был голод. А отцу надо было прокормить мать и сестру. Вот он и охотился тайком. Идет он однажды этой тропинкой, а навстречу ему девушка. Маленькая, худенькая. С длинной светлой косой. Искала Листеневку как раз. Ее сюда фельдшером отправили работать. Мама была врачом от Бога, так все люди говорили. Она могла мертвого на ноги поставить. Ну да вот. И она как раз у отца дорогу спросила. Вот так и познакомились.
Тихон замолкает и поднимает голову. Смотрит на небо. Немного помолчав, продолжает:
- А потом война. Отец мой вообще человек военный. Ну, и его на фронт в первые ряды. И мать моя не усидела - за ним на фронт ушла. Полевой медсестрой, - его голос меняется. - И знаешь, как получилось? Она в полевом госпитале работала. А отца тогда как раз ранили. И вот они там и встретились. А потом фашисты пришли. Раненых ведь не бросишь... Их всех фашисты расстреляли. И солдат советских, и медсестер. Родители там вместе и погибли.
Голос мальчишки потихоньку затихает и замолкает окончательно.
Я тоже молчу, не в силах произнести ни слова. Рассказ Тихона поразил меня до глубины души. А внутри все кипит от ненависти к фашистам.
Какое-то время мы сидим молча. Наверно, мне стоило бы что-то сказать. Какие-нибудь слова утешения. Но я никак не могу подобрать нужную фразу. Может, это из-за того, что я действительно черствая, как сухарь?
- Смотри, - говорит вдруг Тихон, показывая на небо, и этим выводит меня из задумчивости.
Поднимаю голову и невольно ахаю. Прямо надо мной - бриллиантовая россыпь ярких звезд. Они кажутся бликами на темной воде.
Я никогда не видела столько звезд. Кажется, что они совсем близко - протяни руку и достанешь. Между ними прячется тонкий серп месяца. Справа от него созвездие Большой Медведицы.
- Красиво, правда?
Киваю головой, не в силах оторваться от созерцания неба. Кажется, что кто-то уронил драгоценное ожерелье, и оно разбилось о небо, рассыпав по небу драгоценные камни.
- Никогда не видела такой красоты, - шепчу я восторженно, поворачивая голову к мальчишке. - Даже в планетарии...
Тихон довольно улыбается, глядя на меня.
- Ну вообще-то, для того, чтобы увидеть звезды, надо хотя бы иногда смотреть на небо.
Обижаюсь на его насмешливо-серьезный тон, но тут же понимаю, что он прав. Задумываюсь над его словами, и осознаю, что я действительно вижу только то, что перед моим носом. А потом обижаюсь, что мир такой примитивный. Ведь на самом-то деле вся причина в том, что люди не хотят даже делать какие-либо попытки, чтобы увидеть что-то на самом деле важное. Так и живут, словно пчелы: постоянно суетятся и жужжат без толку. А жить по-настоящему и не успевают.
- Видишь вон тот крест? - спрашивает меня Тихон, показывая пальцем на небо. - Это созвездие Лебедь.
Смотрю в указанном мне направлении и замечаю яркие звезды, образовывающие крест.
- Мне мама рассказывала легенду, связанную с этим созвездием, - задумчиво произносит Тихон.
Заинтересованно гляжу на мальчика.
- Расскажешь?
Какое-то время он молчит, словно пытается подобрать слова. А потом начинает говорить. Его голос звучит тихо и мелодично, как шуршит весенняя листва.
- Давным-давно жили на Земле Влюбленные. И вот однажды случилось так, что они вдруг перестали понимать друг друга. Знаешь, такое иногда случается с людьми... Они даже перестали видеться. Ну, чтобы не мешать друг другу. Влюбленные расстались, но забыть друг про друга так и не смогли. А потом один из них погиб. Ты знаешь, все в мире ценится гораздо выше, когда понимаешь, что этого уже не будет. Несчастная девушка, когда узнала, не смогла этого пережить. Ведь настоящие Влюбленные не могут жить друг без друга. Она утопилась в реке. Но не умерла, а превратилась в Лебедя, который плывет по Млечному пути. А видишь вон ту яркую звездочку перед самой первой звездой созвездия? Это - душа ее возлюбленного, которая ищет девушку среди живых людей, но никак не может ее найти. Эта звезда светит так ярко, потому что любит ее. Хочет осветить ей путь, где бы она ни была. Они совсем рядом друг с другом, но никак не могут воссоединиться. Потому что стало слишком поздно. Ты понимаешь, вообще самое страшное в жизни - опоздать...
Тихон замолчал. Гляжу в его глаза и различаю в них ту самую звезду, о которой он мне говорил.
- Но я точно знаю, что они никогда не погаснут, - вдруг говорит он как-то слишком тихо.
- Почему?
- Они так и будут освещать нам путь с неба. Это ведь не сами звезды мерцают, а вера в то, что они так и будут всегда мерцать. Так и с людьми. Они живы, только когда верят. В Бога, в себя, в завтрашний день. Не важно, во что они верят. Но, лишь стоит только вере в их сердцах потухнуть, они сгорят. Сгорят без остатка, понимаешь? Потому что смысла дальше гореть не будет.
Молчу, пораженная его словами. Оказывается, все так просто. Но до этого не могут додуматься миллионы людей...
- У нас звезды не такие, - говорю я, невольно приглушая голос. - Они совсем бледные и очень далеко.
Тихон смеется.
- Звезды везде одинаковые. Они не меняются. И сто лет назад они такими были, и через сто лет после. Всегда.
Вспоминаю ночи, проведенные мною на крыше. Тогда мне казалось, что звезды - это просто холодные тела, потерявшиеся среди бесконечности космоса. Как же все может поменяться за несколько дней! Теперь я словно вижу перед собой живых существ, перемигивающихся между собой.
Вдруг ко мне приходит осознание того, что я больше никогда не увижу этих звезд так близко. Сама не знаю, откуда во мне родилось такое странное чувство. Но я просто знаю, что в другой раз, когда я подниму глаза на небо, они будут не такие.