Сижу и смотрю на него с непониманием.
- Защищаться? - переспрашиваю я. - Но ведь... Да они расстреляют тебя прежде, чем ты его достанешь!
Тихон молчит.
- А если они его найдут? - не унимаюсь я. - Что тогда будет? Они же расстреляют и тебя и меня и Веру с Лилей и даже Любу!
- Замолчи, - вновь ощетинивается мальчишка. - До тебя его пока никто не нашел!
- Но я ведь нашла!
- А я уже сказал, что твоя суперспособность находить проблемы до хорошего не доводит!
- Это тут не причем.
- Еще как причем! Да ты все, что угодно найдешь. От тебя ничего не скрыть...
- Раз нашла, значит, плохо спрятал.
Тихон замолчал. Одно из двух: или я его убедила, или, что более вероятно, ему надоело со мной спорить. Мальчишка смотрит на меня ангельскими глазами и больше не пытается ввязаться в спор. Не удерживаюсь и показываю ему язык.
На Тихона это производит большое впечатление. Он застывает с открытым ртом и удивленными глазами. И я не могу удержаться от смеха. В следующий миг в меня уже летит подушка. Увернувшись от нее, от неожиданности я падаю на пол, хватаясь за одеяло и тоже стаскивая его с кровати. Теперь уже Тихон смеется, глядя на меня.
Встаю и обиженно заявляю:
- Удар в спину - это подло.
Отсмеявшись, мальчишка подает мне руку.
- Ладно. Прости, не удержался.
Эта ситуация совершенно неожиданно напомнила мне Феликса. Вернее, не его самого, а те посиделки на его даче. Тогда мы тоже кидались подушками, и нам вдвоем было так легко и весело... А теперь он далеко. Неизмеримо далеко. В другом мире.
При воспоминании о Феликсе мне вновь стало грустно. Желание смеяться пропало. Сажусь на кровать, возвращаю на место подушку.
- Да ладно тебе, - удивленно говорит Тихон. - Я же просто пошутил.....
Оборачиваюсь на него. С недоумением смотрю на его растерянное лицо, не понимая, о чем он говорит.
- Да я не из-за этого, - отмахиваюсь рукой, когда до меня доходит.
Мальчишка минуту смотрит на меня, после чего говорит:
- Кать, ты не переживай. Найдем мы способ тебя домой отправить.
Тихон замолкает, с задумчивым видом глядя на меня. Я поднимаю одну бровь, как бы требуя окончания фразы. Поняв мой намек, мальчишка продолжает:
- Не знаю, как.
Опускаю голову, чтобы мальчишка не мог разглядеть слезы на моих глазах. Незаметно смахиваю соленые капли и вздыхаю. Ладно, об этом подумаем потом. А сейчас надо наконец-то рассказать про того незнакомца.
- Тихон, - начинаю я, но тут же запинаюсь. Как лучше подобрать слова, чтобы это звучало как можно убедительнее?..
- Чего?
Вздыхаю и начинаю быстро говорить. Рассказываю ему про все: о том, как баба Нюта попросила меня помочь ей, о том, как я встретилась в ее доме с тем мужчиной, о моих неосторожных словах и последующих после них событиях и, наконец, о случае, произошедшем вчера. Мальчишка внимательно меня слушает. Даже не перебивает и не кривит в насмешке губы. Когда я замолкаю, он неуверенно отвечает:
- Да ну... Совпадения все это. Григорий человек надежный. Он всегда всем поможет. Его что ни попроси - все сделает. И вежливый, и руки у него золотые. Вон, с теткиной печью возится...
- Я бы ему так не доверяла, - ворчу я себе под нос, искоса глядя на мальчишку. - Вот ты ведь даже не знаешь, на что этот твой Григорий может быть способен. Я тебе говорю, что он шпион.
- Фу ты, - цокает языком Тихон. - Опять ты за свое. Не такой он человек, как Генка...
Молчу, насупившись. Складываю руки на груди и стараюсь не смотреть в сторону мальчишки.
- И что он, прям все время таким хорошим был?
- Всю, не всю - не знаю. Он здесь только с сорок второго живет.
- Ага! - торжествующе вскидываюсь я. - Вот и доказательство! Немцы его как раз сюда и послали, чтобы обстановку выведать! Он говорил, откуда сам?..
- Тут и говорить не надо, - огрызается разозленный Тихон. - Его мать еле спасла. Если бы неона, Григорий бы умер!
- А баба Нюта была бы жива, - отбиваю я удар.
Тихон недовольно косится на меня, но молчит.
- Поживем - увидим. Спасибо, конечно, что поделилась своими подозрениями, но больше не лезь в это дело.
Поджимаю губы и отворачиваюсь орт мальчишки. Мой взгляд скользит по комнате и останавливается на тайнике.
- А, кстати, - задаю я очень интересующий меня вопрос. - Откуда у тебя автомат?
- Нашел, - коротко отвечает мальчишка.
Недоверчиво скашиваю глаза в его сторону.
- Правда нашел, - говорит он, натыкаясь на мой взгляд. - Я, когда в прошлый раз с партизанами в лесу был, обратно стал возвращаться. Иду, значит, а он там, на земле, лежит. Ну, я его и подобрал.
Киваю. Нашел, подобрал. Все понятно. Неясно только одно:
- И что ты с ним делать собираешься?
- Фу ты, - раздосадовано хлопает ладонями по коленкам Тихон. - Я же тебе уже говорил. На всякий случай.
- И что, сможешь убить из него кого-нибудь?
Тихон замолчал. Глядит на меня, прищурившись, и словно размышляет о чем-то.
- Нет, - наконец, тихо говорит мальчишка. - Убить не смогу... Я не хочу становиться убийцей. Хотя, знаешь, - Тихон вдруг широко раскрывает глаза и глядит на меня теперь уже с откровенной грустью. - Война никого прежним не оставит.
Снова киваю, делая вид, что его ответ меня удовлетворил.
- А кто такой Павел? - вдруг спрашиваю я, вспомнив, что это имя при мне уже упоминалось несколько раз.
Мальчишка смотрит на меня с насмешкой. Наверно, его забавляет мой перескок от одной мысли к другой.
- Павел - муж моей тетки. А Любка - его дочь. Он, Павел, тоже в партизанах. И не абы кто. Главный. В его отряде человек семь-восемь, точно не помню, - довольно резко объясняет он мне. Наверно, все еще злится. Потом Тихон замолкает, но через секунду снова продолжает говорить, уже мягче. - Недавно Лиле письмо от него пришло. Вернее, не от него, а от его товарища. Он сообщал, что Павла ранило. Серьезно, но не смертельно. Ой, что было... Тетка моя так разволновалась, что в обморок грохнулась. Потом неделю болела.
Тихон замолкает и кидает быстрый взгляд на окно.
- А баба Нюта ваша родственница?
- Нам с Веркой нет, - отвечает мальчишка. - А Любке - прабабка была. Павел ее внук.
Тихон молчит, глядя себе под ноги. А потом вдруг резко поднимает голову и, глядя мне прямо в глаза, строго произносит:
- Обещай мне, что не будешь больше следить за Григорием. Так, на всякий случай... И от дома одна далеко не отходи. Увижу тебя где-нибудь на улице Листеневки - будешь дышать воздухом через форточку. Ты меня поняла?
Внезапно я снова оказываюсь дома. И в эту минуту мне кажется, что передо мной сидит мой отец. Как будто он злится на меня за очередную мою объяснительную и в наказание запрещает гулять.
Улыбаюсь этой своей мысли. Сейчас и эта мелочь кажется самой желанной. Как жаль, что люди не ценят того, что имеют.
- Куда ж я денусь, - говорю я с улыбкой. - Я к тебе привыкла.
От этих моих слов Тихон аж поперхнулся. Мальчишка закашлялся и чуть не упал с кровати.
А я сижу и улыбаюсь, как ненормальная. Улыбка расползлась по лицу от уха до уха, и мне никак не удается ее подавить.
- Ты чего? - оторопело спрашивает меня Тихон.
- Не знаю, - честно отвечаю я.
Потом хватаю подушку и совершенно неожиданно для самой себя запускаю ее в мальчишку. Теперь он не успевает понять, в чем дело, и вместе с подушкой падает на пол.
Смеюсь, глядя на его попытки подняться. Подаю ему руку. Тихон крепко сжимает мою ладонь и вдруг тянет меня на себя. Теряю равновесие и падаю на него, придавив мальчишку своим весом.
Теперь мы смеемся оба, лежа на полу. Наверно, это коллективное помешательство. Но я согласна даже на такой диагноз. Сейчас мне очень хорошо вот так лежать на полу и смеяться во весь голос. Мне давно не было так легко. Я словно попала в детство.
Тихон кидает тревожный взгляд куда-то в угол. Смотрю в ту же сторону и понимаю, что он хочет убедиться в том, что тайник закрыт, а автомат надежно спрятан.
Перестаю смеяться и поднимаюсь с пола. Одного воспоминания о том, что где-то совсем рядом бродит Смерть, хватает для того, чтобы чувство беспечности вмиг угасло. И это недавнее беспричинное веселье кажется чем-то чужим, инородным.