– Облаго… что?.. – недоуменно бормочет моя матушка.
Кеми вмешивается, чтобы не позволить им вступить в спор:
– Кажется, мама, ты хотела помолиться за Инку? – Она складывает руки на огромном животе и кивает тете Дебби. – Не беспокойся, тетушка, никто твою машину не тронет. Мы с Уче живем здесь уже почти год, и на наш «Форд Фиесту» ни разу никто не покусился.
– Кто позарится на такое… ладно, неважно. Я хочу помолиться, Тулу. – От этих слов тети Дебби у меня сводит живот. – Нам всем полезно сменить тон. И потом, я опоздала. – Она ерошит себе парик. – Помолиться за племянницу – наименьшее, что я могу сделать.
Она адресует мне широкую улыбку, я в ответ улыбаюсь одними уголками рта.
«Не воображай, что я забыла, что ты натворила на свадьбе у Кеми…» – думаю я, глядя, как она молитвенно жмурит глаза.
– Боже милостивый, благодарим Тебя за старшую дочь Тулы, Инку Беатрис Оладежи.
Женщина справа выдергивает свою руку из моей.
– Простите… – шепчу я, решив, что сделала ей больно.
– Благодарим Тебя за замечательную работу, которой Ты наделил Инку, за дом, купленный ею несколько лет назад. Она – пример для подражания, она многого достигла.
Я расправляю сгорбленные плечи. Что ж, пока что неплохо!
– Великий Боже, – продолжает она, – начинается новый год…
– Новый год, – повторяет за ней мама.
– В Библии сказано, что для Тебя нет ничего невозможного…
– О да, великий Боже! – подхватывает мама.
– Памятуя об этом, молю Тебя, Господи, чтобы в этом году Инка нашла себе мужа.
С какой ста…?
Я таращусь на тетю Дебби, сделавшую короткую паузу, чтобы все произнесли «аминь». Моя мать и Биг Мама молятся гораздо громче остальных, воздевая руки к потолку, словно оттуда в любой момент может свалиться мой муженек.
Я скрежещу зубами.
– Господи, – не унимается тетя Дебби, – Инке уже тридцать два…
– Тридцать один, – шепотом поправляю я ее.
– Нет ни одной причины, по которой женщина ее масштаба вынуждена была бы оставаться одинокой.
– Боже сохрани! – подхватывает мама.
– Как Ты даровал мужа Кеми, так же даруй мужа Инке. Не тяни с этим благословением. Даруй его уже в этом году.
Звонче всех других произносят «аминь» две «тетушки», стоящие у дивана: одна ревностно трясет головой, другая неслышно произносит собственную молитву. Некоторые подруги Кеми сдерживаются из последних сил, чтобы не захохотать, но у одной не получается, и она фыркает.
Я трижды глубоко вздыхаю, чтобы сохранить спокойствие.
– Извини, – произносит Кеми одними губами, с жалостливым выражением лица – к этому я в последнее время привыкла.
«Ты не виновата, – хочу я ей сказать. – Ты всего лишь полюбила знакомого по университету и в двадцать пять лет вышла за него замуж. Впрочем, на меня так сильно не давили бы, если бы ты не забеременела в ваш медовый месяц в Коста-Рике, а подождала бы годик-другой. Что ж, любой находит любовь в свой срок, просто твой наступил раньше моего. Мое время тоже придет, я точно это знаю».
Я пытаюсь донести все эти ценные мысли до Кеми способом телепатии, но тут снова раздается голос тети Дебби:
– Господи, даруй Инке хорошего, доброго «хуз-банд» Богобоязненного, высокого роста, образованного…
– Вот и хорошо, помолимся именем Иисуса, аминь! – Так пытается поставить точку в молебне тетя Блессинг, и мне очень хочется броситься ей на шею.
Но тетя Дебби намеков не понимает и не желает униматься. Она вроде бы умолкает, воздев плотно зажмуренные глаза к потолку, но это молчание настолько невыносимо, что некоторые подружки Кеми ерзают на месте.
– Господи всемогущий! – провозглашает она наконец, простирая руку, как она делает в нашей церкви Всеобщего Радушия, когда улавливает дуновение Святого Духа. – Сотвори то, что под силу Тебе одному! Изреки Свое слово, Отец небесный! Помолимся именем Иисуса, аминь.
Все дружно, с широко раскрытыми глазами, повторяют за ней «аминь». На кого они при этом, спрашивается, глазеют? Естественно, на меня. У рыжеволосой особы такой вид, словно она сейчас разрыдается, другая подруга Кеми бормочет: «Это ж надо!..» Две тетушки, опирающиеся своими колоссальными тылами на диван, самозабвенно поют: «Аминь ни оруко Иесу!» При моем примитивном знании языка йоруба это даже мне под силу перевести: «Аминь во имя Иисуса!» – вот что это значит. Моя матушка явно подражает восторженной героине из «Рафики»[1], а тетя Дебби… тетя Дебби донельзя довольна собой.