— Вы не замечали за Смитом каких-нибудь отклонений от нормального поведения в людском, обывательском, что ли, понимании?
— Нет. К тому, что я уже сказал, добавить нечего. Весь его уклад мне казался сплошным отклонением, сплошной несуразностью и ненормальностью. Но, простите меня, часто люди считают других не в своем уме потому, что те выходят за границы принятых в их кругу стандартов, выглядят чудаками в силу обстоятельств. Скажу короче — в археологии он был, несомненно, белой вороной, но не исключаю, что, скажем, в другой отрасли мог стать орлом. Как сказал мудрый старик Эйнштейн, все в мире относительно. Кстати, вы не обратили внимания на левую переднюю лапу Рекса?
— Нет, а что?
— Ему ее напрочь отхватил бульдозер. А Смит смог пришить, и не собачью, а от красного волка. И ничего: бегает и даже не хромает.
А дело было так. Рекс погнался за красным волком, здесь их пропасть. В пылу они и угодили под работающую машину. Хищник испустил дух, а псу расплющило в лепешку два дюйма лапы. Явился Смит, забрал собаку и волка и унес к себе в склеп — он там работал со своими сволочными механизмами, да и жил там же. Никого туда не пускал, даже меня. Хотя, по правде сказать, мне и дела не было до всех его сволочных фокусов. Недели эдак через три-четыре привел ко мне Рекса, сказал, что лапу-де пришил от того самого волка. И соврал, паршивец.
— То есть как?
— Труп того пресловутого волка я видел собственными глазами на другой день после события за барханами. Видно, его плохо зарыли, и ветер сдул песок. Все лапы были на месте. Да. Все четыре, я это прекрасно помню. А кроме того… — Профессор посмотрел на лестничную площадку, где лежали собаки и крикнул: — Рекс! Ко мне!
Пес, цокая когтями по полу, подбежал и сел против хозяина.
— Дай лапу!
В глазах дога мелькнула растерянность.
— Левую!
Собака подала лапу.
— Ну? Где шов? — Эдвин повертел лапу в руках. — Нету шва, ясно. Что же, она снова выросла? Когда была раздроблена и размочалена. А потом, что я, не отличу лапу волка от этой? Так-то вот. Что хотите, то и думайте.
— Поразительно, — удивился Грег. — Но этого же не может быть!
— Раз есть, значит, может. У нас тут и не такое бывало, я за свой век насмотрелся на разные сволочные чудеса да страсти, на несколько жизней хватит. Взять хотя бы те же пирамиды. Полстолетия вожусь с ними, а они остаются загадкой, как улыбка Джоконды. Я не говорю о разных там мифах да легендах, нет. Но ведь многое повидал сам, был свидетелем или слышал от таких моих коллег, которые не станут ни выдумывать, ни обманывать.
— И что же в них загадочного, в этих пирамидах? — с интересом спросил Грег.
— Представляете, в некоторых из них находили трупы грабителей. Казалось бы, так и надо — не кощунствуй. Но дело-то не в том. На них не было никаких признаков насилия. Ни внутренних, ни внешних. Ран, следов отравления. Словно прилегли поспать да и не проснулись. Конечно же, сразу ответ — кара божья. Но ведь мы-то с вами знаем, что никакой этой кары нет.
— А если их просто засыпало и они задохнулись?
— Исключено. Проверяли. Правда, истины ради, отметить стоит: воздух там действительно порой как в лесу после грозы, а иногда такой плотный, словно продираешься сквозь него, как через воск.
Профессор помолчал немного, будто вспоминая что-то, потом продолжил:
— Были случаи, когда вдруг ни с того ни с сего среди исследователей, проникших внутрь усыпальницы, начиналась какая-то паника, словно все с ума посходили или наркотиков наглотались. Бегут, мечутся, орут. Столпотворение вавилонское. Потом ничего, проходило. А сколько раз мы находили буквально рассыпавшееся чуть ли не на атомы золото, а рядом какую-нибудь тряпку древнюю, которую приходилось отрубать зубилом. Однажды нашего боя-арабчонка тяпнула уэпару.
— Простите, профессор, а кто это?
— Змейка. Не приведи господь. Маленькая, но уж очень сволочная, яд ее в несколько раз сильнее, чем у королевской кобры. Выползла, дрянь, из-под саркофага — мы были в пирамиде — и цапнула. Мальчуган рухнул как подкошенный. А этот ваш Смит схватил его, потащил по полу и положил в центре. — Эдвин замолчал.
— Умер мальчик?
— Как бы не так. Минут через пять встал и пошел. Я при этом присутствовал, иначе бы ни за что не поверил, так как несколько раз был свидетелем смерти людей от укуса уэпару даже тогда, когда им почти тотчас вводили противозмеиную сыворотку. — Профессор встал и неторопливо прошелся по комнате.
Грег замер, не в силах скрыть изумления. Эдвин остановился напротив, заложив руки за спину, медленно, словно в раздумье, произнес:
— Вы никогда не интересовались, почему с лика земного в свое время исчезли динозавры?
— Динозавры? — переспросил Фрэнк и, не подумав, добавил: — Даже здесь причастны пирамиды?
— Никоим образом, — улыбнулся Эдвин. — Их воздвигли, мягко выражаясь, чуть-чуть позже. Просто на этом явлении я бы хотел проиллюстрировать сложность современного поиска истины в науке. Вы ведь тоже ее ищете?
— В самом прямом смысле, — подтвердил Грег.
— Вы представляете себе этих милых зверюшек?
— Видел на картинках в музеях и в учебниках.
— Видеть на картинках — одно, а представить в жизни — другое. Разгуливает эдакое чудище двадцатипятиметровой длины, в восемьдесят тонн весом и с любопытством заглядывает в окно вашей квартиры на четвертом этаже. Именно останки таких гигантов откопали в пустыне Колорадо, у подножия Атласских гор, в Монголии. Некоторые мои коллеги утверждают — это не предел, в мезозойскую эру по планете бродили исполины в сто тонн. Динозавры господствовали на земле 150 миллионов лет. От Арктики до Антарктики ими кишели теплые болота размерами с океаны. Одни из них пощипывали травку, другие, с зубами, подобными ятаганам, раздирали своих сородичей. И вдруг 65 миллионов лет тому назад исчезли. В пластах последующих периодов истории планеты их следов нет. Напрашивается вывод — произошел какой-то сверхмасштабный катаклизм. И как из рога изобилия, хлынули гипотезы.
— По-нашему, версии, — вставил Фрэнк.
— Похоже, — согласился профессор. — Но вам надо определить, где, кто, что, зачем, когда совершил преступление, ну допустим, неделю, месяц, год назад. Так?
— В основном да.
— А если прошли миллионы веков?
— Трудновато.
— Именно. За это время мир претерпел глобальные изменения, причем всесторонние. И причины событий порой могут оказаться прерогативой наук, казалось бы, далеких от сути самого вопроса. Например, гибель динозавров и кольца Сатурна.
— Уж не они ли задушили рептилий? — с сомнением спросил Грег.
— Они навели на некоторые размышления. Христиан Гюйгень, голландский математик и физик, — он открыл их в середине семнадцатого века, — не мог и представить, каким боком повернется сие событие. В 1977 году усмотрели кольца у Урана, затем два год спустя у Юпитера. По прототипу родилась гипотеза — десятки и сотни миллионов лет назад аналогичные кольца имела и наша Земля. Они состояли из тектитов — шариков в грамм весом, стеклянных оплавленных образований. Их находят сейчас на поверхности земли и морском дне. Кольца вокруг нашей планеты могли образоваться из пыли после удара о Луну крупного астероида. В лунном грунте тектиты тоже обнаружены. Кольца стали барьером для солнечных лучей. Произошло резкое понижение температуры и как результат гибель звероящеров.
— А почему же погибли не все животные, а как-то избирательно? — поинтересовался Френк.
— Логичный вопрос, но на него я отвечу несколько позже. Космические гипотезы понравились, и их начали разрабатывать. А вдруг в Землю врезался крупный метеорит? По теории вероятностей такое может случиться каждые 30–40 миллионов лет. Невероятная огромная энергия превращает его в тучи пыли. А если он был из иридия? Металл этот у нас редкость, а на метеоритах сколько угодно. Вся фауна им отравлена. Тем более в глинистых отложениях Италии, Новой Зеландии, Испании, Бразилии, Дании в пластах периода гибели гигантов иридия обнаружили в 25 раз больше, чем ниже и выше.