– Нам его шкура пригодится, – этот ответ был исчерпывающим.
Погода была спокойная. Без ветра. Небо был привычно серым. Пейзаж был как всегда белым. Свежий снег хрустел под ногами и не давал своей белизной быть дню совсем темным. Николай оглянулся назад. Из снежного покрова торчали серые дома с пустыми глазницами окон. Некоторые здания были частично разрушены. Последствия боев с теми, кто нападал на общину. Последствия того, что никто больше дома не ремонтировал. Ветра подтачивали их, и здания неминуемо уступали силам природы. Сейчас этот пейзаж был каким-то неестественным. Торчащие из снега дома казались совсем лишними и никак не гармонировали со скупым на цвета миром вечной зимы. Только вращающиеся лопасти ветряного генератора в центре, напоминали о том, что в этом мертвом городе есть какая-то жизнь. Он видел свою пятиэтажку. Там когда-то жил он. Там когда-то жили его родители. Теперь остался только он и его названный брат Слава. И все что они могли себе позволить, это темный подвал, где хоть как-то можно было не замерзнуть.
Николай вздохнул, продолжая идти и тащить сани. Ему было трудно думать о чем либо. Сейчас он очень хотел спать. Он ругал себя за то, что не отдохнул после дозора на блокпосту. Славик выглядел бодрее. Он хоть пару часов поспал. А вот Николаю было совсем тяжело. Он чувствовал непреодолимое желание упасть в снег и уснуть. Сняв рукавицу, зачерпнув ладонью свежий снег и растерев его по лицу, он почувствовал некоторое облегчение. Однако длилось это чуть больше минуты, и он снова потянулся за снегом.
– Что, братишка, колбасит? – ухмыльнулся Сквернослов.
– Спать хочу, – простонал Николай.
– На том свете выспимся.
– А мы, на каком свете?
– Ты опять за свое, нытик?
– Иди к черту.
– Да ладно, Колян. Сейчас дровишек соберем. Вернемся и спи. До завтра у нас работы не будет. – Вячеслав хлопнул Васнецова по плечу и тот едва удержался на ногах. – Э брат, совсем плохо дело. А ну полезай в сани. Ребята не против? – он обратился к остальным древозаготовщикам, которые тянули сани. Те замотали головами.
– Пусть ложится в сани и поспит. Дорога немного вниз уходит. Тащить не тяжело пока. – Сказал кто-то. Николай даже голоса не различал.
– Я в порядке, – пробормотал он.
– Как какашка в кофеварке, – срифмовал Сквернослов, – Ложись в сани и спи!
– Отвали. Сказал я в норме. – Николай не хотел мириться со своей слабостью. И если он поддастся уговорам брата и своему непреодолимому желанию поспать, то никогда он себе этого не простит.
Васнецов еще раз посмотрел назад. Оказывается, они прошли уже приличное расстояние. Виднелись темные точки идущих от города групп древозаготовщиков с других домов. Это немного скрасило гнетущее ощущение того что во всей вселенной, он и несколько человек идущих рядом, единственные живые существа.
Он снова вздохнул, растер по лицу снег и опустил голову. Какое-то время Николай смотрел, как его лыжи обгоняют друг друга. Он не заметил, когда все остановились и стукнулся головой о спину впереди идущего.
Оказывается, они уже были на окраине леса. Впереди было много валежника, после ночной бури.
– Так, – сказал Гусляков, – Берем инструменты и начинаем работу. Далеко не расходиться. Всем быть на виду друг у друга. Славик. Присматривай за братом. Он вообще что-то никакой.
– Я в порядке, – буркнул Васнецов.
Все принялись разбирать лежащие в санях инструменты. Началась работа. Тихий и неуютный лес наполнился звуком топоров и взвизгиванием ручных пил. Вооружившийся топором Николай бессмысленно бродил между поваленными деревьями, не зная с чего начать. Тогда он решил собирать Ветки поменьше, которые не надо рубить или пилить. Собрав одну вязанку, он свалил ее в сани.
– Коля! Да ты даже на годовые кольца не посмотрел! – окрикнул его Вячеслав.
Николай молча вернулся и, принялся перебирать собранные им ветки. Следов радионуклидов не было. Он побрел за следующей партией. Теперь он был более внимательным. Свалив вторую вязанку, он отправился за третьей. Пришлось отойти подальше. Николай собирал ветки, отходя все дальше и дальше, делая свою работу без всякого энтузиазма, автоматически, как сомнамбула. Он даже не заметил, как оказался в небольшой ложбине. И некоторое несоответствие царившей в окружающем мире цветовой гамме он тоже не сразу заметил. Очень много красного цвета было в этой ложбине. Николай снова растер снегом лицо. Ветки посыпались под ноги. Из глотки накатил рвотный спазм. Вокруг был окрашенный кровью снег. Чуть подтопив теплом снежный покров, лежали куски разорванной плоти. Местами виднелись клочья густого меха, бывшего, видимо, еще недавно белым. Прямо на Николая смотрела окровавленная голова могучего полярного медведя. Только одна голова. Все туловище зверя было разорвано в клочья. Пасть животного была распахнута в последнем предсмертном агонизирующем реве. Глаза, полные животного страха, не свойственного такому зверю, были широко открыты.