– Здрасьте, – хриплым и усталым голосом проговорил он, – Это ваша машина на улице?
– А ты кто? – Варяг спустился на пару ступенек и держал оружие наготове.
– Я? – незнакомец как-то по смешному пожал плечами и ответил, – Я милиционер.
– И что, ты нам штраф за неправильную парковку выписать решил? – Яхонтов усмехнулся.
– Ну, шутник, – незнакомец усмехнулся в ответ беззубой усмешкой, – Я говорю, чего вы ее без присмотра оставили?
– А что?
– Так это, украдут ведь. – Он снова пожал плечами.
– Кто? – поинтересовался Яхонтов.
– Да мало ли кто. Бандиты всякие. Но я там сынка оставил с парой овчарок. Они посторожат. Но вы это…
– А с чего ты взял, что мы не бандиты? – хмыкнул Вячеслав.
– Да брось. Какой уважающий себя бандит машину без присмотра оставит? Да и знают все, что в этих домах уже давно поживиться нечем. И, кстати, бандиты на луноходах не ездят.
Искатели с изумлением взглянули на незнакомца.
– Чего ты сказал? – переспросил Варяг.
– Я говорю, бандиты на луноходах не ездят.
– А с чего ты взял, что это луноход?
– Так это. Его по телику показывали незадолго до ядрены. Я помню. У меня на всякую технику память хорошая. Хобби это мое. Было. А, между прочим, в этом доме космонавты жили. Их аккурат перед войной в космос отправили. Так и болтаются, наверное, там, бедолаги.
– Что с их семьями стало? – из-за спины Сквернослова появился Юрий.
Незнакомец уставился на него, затем оттянул рукой очки и приладил их к козырьку шапки. Прищурившись, он еще раз внимательно посмотрел на лицо Алексеева и его скафандр.
– Чтоб я сдох! – воскликнул, наконец, он, и быстро стал подниматься по ступенькам к космонавту, которого видимо узнал.
– Это не обязательно, – усмехнулся Вячеслав, имея в виду последнюю фразу милиционера.
– Послушайте! Вы помните меня?! Я же участковый ваш! Дыбецкий Михаил! Старлей! – он схватил космонавта за руку и стал трясти.
– Дыбецкий? – Яхонтов нахмурился, вспомнив стычку в гадомнике. – У тебя часом родственников в Подмосковье нет?
– Нет. Только сестра в Барнауле была и все. А что?
– Да нет. Ничего. – Варяг махнул рукой.
– Простите, Михаил, я вас не помню что-то, – виновато проговорил Юрий, настойчиво пытаясь выдернуть ладонь из рук участкового. – Так что стало с семьями нашими?
Из квартиры вышел притихший Макаров и взглянул на Дыбецкого заплаканными глазами.
– Вы это, – милиционер сделал шаг назад и опустился на две ступеньки. – Тут такое дело.
– Что! – Алексеев повысил голос.
– Бойня тут была, вот что. Бандиты. Когда чистки были. Через несколько дней после атаки. Тут банда… Они женщин насиловали. Даже деток малых. А потом загнали всех на верхний этаж, подожгли всякое тряпье и покидали в шахту лифта. А потом туда стали людей бросать живьем. И сверху опять горящие тряпки. Одна старушка выжила. Ее не тронули. Только ноги ей прикладами автоматов перебили. А их потом солдат какой-то сжег из гранатомета. Бандитов этих. Они в джип свой сели. Большой такой. «Хаммер» типа. А он из палисадника как захерачил! Молодец парень. Только это. Он тоже потом в шахту бросился. Он бегал тут по квартирам. Любимую свою искал. А как узнал от бабки, что случилось, то в шахту бросился.
– А ты, мент, где был, когда наших жен насиловали!!! – заорал Алексеев.
– Вы это! Чего орешь-то! Мы, между прочим, в отделении четыре дня оборону держали! Носа высунуть не могли! Стреляли в нас почем зря! Это потом ОМОН к нам пробился с боем. Так я сразу сюда. А тут бабка эта. Все рассказала и отдала богу душу. А как солдатик тот бандитов поджарил, сынок мой видал. Он в подвале прятался. Десять годков ему было тогда. Чего, я виноват, что ли? Сынок мой, между прочим, машину вашу сейчас охраняет. Чего орать-то?! – Милиционер махнул рукой и стал спускаться вниз.
Варяг взглянул на раздавленных горем космонавтов.
– Мужики, я сочувствую. Но это всех коснулось. Весь мир. Идемте.
Яхонтов направился вниз, вслед за Дыбецким.
На улице стало заметно холодней, и начались сумерки. Снова падали редкие снежинки. Сын милиционера был одет в теплый костюм горнолыжника. Черная повязка на небритом и покрытом шрамами лице красноречиво свидетельствовала об отсутствии правого глаза. В руках он держал охотничью двустволку, а к железному карабину на пожарном ремне, которым он был опоясан, были прицеплены две цепи из нержавейки, которые кончались шипованными ошейниками, ограничивающими свободу пары немецких овчарок.