Потому что верить в то, что мама каким-то чудом спаслась, было ещё возможно. А вот в то, что аналогичное чудо случилось с Гвен и её семьёй, – почти нет.
В полдень следующего дня я непринуждённо поздоровалась с администратором и покинула отель, стараясь напустить на себя беззаботный вид обыкновенной туристки. На миг обернувшись, увидела, что Эш следит за мной из гостиничного окна: мы решили, что лучше мне сходить одной, избегая лишнего внимания. Когда нас начнёт разыскивать стража, обычную девчонку в джинсах и хлопковой рубашке могут и не припомнить (по такому случаю я не надела ни одну из любимых футболок, принты на которых смело можно было считать особой приметой), а вот девчонку с маленьким братом, очень смахивающим на тилвита, запомнят наверняка.
Я махнула Эшу рукой и отвернулась, не дожидаясь ответа – всё равно едва ли дождусь. Достав графон, открыла гугл-карты, выстроившие маршрут до пункта назначения; рука машинально потянулась проверить соцсети, но я вовремя отдёрнула палец, уже готовый щёлкнуть по иконке Инстаграма. Впрочем, Эш ещё ночью, проснувшись от тревожного сна, вышел из всех мессенджеров и аккаунтов что на своём, что на моём графоне и отрубил нам сотовую связь, оставив только приём Wi-Fi (благо спутники обеспечивали доступ к Сети даже за пределами городов). Отвечать на сообщения, которыми к этой минуте наверняка завалены наши лички, мы не могли, да и звонки от обеспокоенных знакомых и соседей были ни к чему. Удивительно, что нам не названивали по дороге, но, видимо, мама, выбравшись из дома, успокоила окружающих, что мы с братом в безопасном месте. Или в первые часы все попросту были уверены, что младшие Форбидены остались в горящем доме и на звонок в любом случае не ответят.
Я предпочитала верить в первый вариант.
Приложение велело мне перейти дорогу и войти в парк, где царила ленивая умиротворённость погожего летнего дня. По тенистым аллеям, присыпанным гравием, прогуливались мамочки с колясками и, смешно переваливаясь, топали голуби. Под липами пестрели крыши передвижных ларьков со сладостями, подле которых улыбались владельцы-торгаши, предлагая сладкую вату, жареные каштаны и яблоки в карамели. Расплачивались с ними как наличными, так и карточками – что ж, хоть яблоками в карамели в крайнем случае будем питаться… Во многих магазинах наличку уже не принимали, и найти в Мулене тот, где можно расплатиться монетами, оказалось не так легко. Надеюсь только, в крупных городах дела обстоят получше.
Мои размышления прервал бесцеремонный толчок в живот – и врезавшаяся в меня крошечная девочка-глейстиг, не устояв на копытцах, упала спиной назад.
– Ох, прости! – Я кинулась к ней, помогая встать. – Сильно ушиблась?
Ей было лет шесть; она пыталась смягчить падение руками, но лишь ободрала ладошки о гравий. Волосы тёмные, прямые, зеркально-гладкие – больше похожие на лошадиную гриву, чем на человеческую шевелюру. Оленьи ножки оголял короткий сарафан в цветочек, обиженные ореховые глаза до боли напоминали о взгляде Гвен.
– Ничего, заживёт, – буркнула кроха, сжимая кулаки.
Когда она разомкнула пальцы, на каждой расцарапанной ладони горел крохотный золотой огонёк, похожий на светлячка. Озарив ссадины тёплым светом, колдовские искры на глазах заставили те затянуться – и, мигнув, тоже исчезли.
– Такая маленькая, а уже умеешь исцелять? – уважительно произнесла я.
– Я не маленькая! А вы в следующий раз смотрите, куда идёте!
– Прости, прости. Хочешь, яблоко куплю в качестве извинения? Или вату?
– Яблоко, – подумав, смилостивилась девочка.
Стараясь не вспоминать, что мне ни к чему лишние операции с банковским счётом, я подвела малышку к ближайшему ларьку с яблоками и протянула продавцу карточку. Получив сладость, кроха мигом повеселела и ускакала к карусели, кружившей детей на соседней аллее, а я, успокоив совесть, продолжила путь к банкомату. Ладно, в конце концов, покупка яблока в карамели страже ничего не даст: парк неподалёку от отеля, где мы всё равно предъявили паспорта, потом я могла пойти куда угодно, а последней операцией с моим счётом в любом случае станет перевод всех средств в наличные…
Я и не знала, что глейстиги умеют пользоваться даром почти с пелёнок. Гвен пару раз исцеляла себя и меня, когда мы резали пальцы, и у неё светлячков призывалось не двое, а штук десять, но ей и лет было побольше, чем этой девчушке. Везёт фейри: даже учиться особо не надо, чтобы колдовать. Глейстиги – прирождённые целители, брауни – механики, селки[13] мало того что в тюленей превращаются, так ещё с водной стихией ладят как никто… Только вот баньши не позавидуешь: читать чужую смерть по линиям руки – сомнительное удовольствие. Говорят, особо сильным баньши и на руку не нужно смотреть, достаточно взглянуть человеку в лицо – и не хотелось бы мне, выйдя на улицу, видеть смерть каждого прохожего. Правда, такие баньши встречались редко… даже реже, чем глейстиги, способные своими светлячками излечить что-то посерьёзнее царапин и лёгких ожогов.
13
Брауни в английском фольклоре – домовые фейри, небольшие человечки ростом около 90 сантиметров. Селки – в шотландском и ирландском фольклоре морские фейри, прекрасные люди-тюлени.